Прежде всего тушу освятили. Эта церемония сводилась к тому, что ее окропили водой, пока дюжий хозяин со своим помощником отделяли «одеяло», то есть жир с кожей, от мышц и костей. Затем тушу вскрыли, и из нее потекла кровь.

Кровь считается у эскимосов очень ценным продуктом и играет важную роль в их питании. Затем очередь дошла до печени, которую разрезали на кусочки и раздали всем участникам пиршества, причем я с удовольствием съел свою долю. Разумеется, печень ели сырой, как и все мясо, подававшееся на этом празднике. Каждый кусочек мяса отправляли в рот, намазав его тонким слоем вкусного белого жира, подобно тому, как у нас едят хлеб с маслом. После этого гостям начали раздавать ребра тюленя. Я участвовал в пиршестве, повторяя все, что делали эскимосы, и меня можно было бы принять за настоящего иннуита, если бы я ел столько же, сколько они. Но готов держать пари, что этого сделать не в состоянии ни один белый. Ни один человеческий желудок не в состоянии поглотить того, что на моих глазах съедали иннуиты — мужчины и женщины.

Как только пиршество закончилось, гости разошлись. Тогда Тукулито послала всем обильные дары — тюлений жир для ламп, а также тюленьего мяса и крови. Этот бытующий среди иннуитов обычай, несомненно, заслуживает всяческой похвалы. Эскимосы делят вместе и удачи и нужду. Как правило, если у одного из них не хватает продовольствия, можно сразу же сказать, что голодают и все остальные. Если у кого-нибудь есть запасы, значит, они есть у всех.

Теперь, когда пир закончился и все получили подарки, у нас осталось время заняться своими делами. В каком чудесном настроении все мы пребывали! Наши лампы ярко горели, голод был утолен, а я прочел письмо от капитана Бадингтона, и оно доставило мне дополнительную радость.

Из письма я узнал, что все на судне, а также эскимосы из двух ближайших поселений считали, что мы погибли во время шторма, настигшего нас на льду. От нас долго не поступало никаких сообщений, но было известно, что штормом взломало лед в бухте Филд. Поэтому-то все и пришли к выводу, что нас унесло в море и мы, скорее всего, погибли. Жена Кудлу уже потеряла надежду увидеть своего мужа, а бабка Эбербинга, старая Укийокси Нину, видела такой дурной сон, что почти уверилась в гибели внука.

С корабля мне сообщали также, что эскимосы из обоих поселений сильно бедствовали, так как со времени нашего отъезда они не добыли ни одного тюленя.

Расскажу здесь кстати о том, как Эбербингу удалось добыть превосходного тюленя, которого он привез с собой. На пути к кораблю он обнаружил полынью, но, поскольку очень спешил, ограничился тем, что насыпал возле этого места небольшую кучку снега и полил ее табачным настоем. Возвращаясь, Эбербинг легко нашел по этим признакам полынью. Он понимал, что должен спешить нам на помощь, и к тому же капитан велел ему возвращаться поскорее. И все же Эбербинг решил попытаться добыть тюленя, проведя ночь у полыньи. Приняв это решение, он обернул ноги моим пледом и разными мехами и, взяв в руку копье, занял позицию у полыньи. Полынья эта была скрыта под слоем снега толщиной два фута, и первой ее обнаружила особо чуткая из взятых им собак. Эбербинг проткнул снег тупым концом копья не менее 20 раз, пока наконец не нащупал маленькую полынью. Ночь была совсем темной, и это сильно затрудняло охоту. Ведь убить тюленя можно, только если точно бить в то место, куда он поднимется, чтобы набрать воздуха. Ошибка в четверть дюйма была бы роковой. Для большей уверенности при прицеле Эбербинг положил над соответствующим местом клок темной шерсти карибу. Терпеливо прождав всю ночь, он рано утром был вознагражден за все, услышав, как тюлень поднимается на поверхность, чтобы набрать воздуха. Один миг — и меткий удар копья поразил тюленя.