Я не помню их лиц. Не думаю, что я вообще на них смотрела. Я сразу же бросилась открывать окна и выключать газ. Затем убрала с их постели фотографию Конрада и вернула ее на каминную полку, где стояли и другие его фотографии. Телефон стоял на прикроватном столике, и трубка была снята с рычага. Я положила трубку на место. Потом выключила приемник, по-прежнему настроенный на одну из номерных станций, да так и застыла посреди кухни, где царили невероятная чистота и порядок: все тарелки были перемыты и убраны в буфет, а на стол постелена новенькая скатерть на тот случай, если в квартиру заглянут соседи. Письма «от Конрада» я нашла под часами, стоявшими в гостиной на каминной полке. Всего писем было полдюжины, и все написаны одним и тем же беглым почерком на гладкой дорогой бумаге. Я также нашла сберегательную книжку на имя Конрада, теперь лишенную сбережений. Книжку и письма я сунула в карман. Я не хотела, чтобы полицейские все это нашли. Затем я приготовила себе чашку чая, добавила туда нормальное количество молока и стала медленно пить, а после позвонила в полицию, чувствуя, что та тьма вокруг меня и подо мной разрастается, становится все плотнее, а потому я все чаще прислушивалась к звукам, доносившимся из водопроводных труб.

Эти трубы в доме моих родителей всегда были на редкость говорливыми. Еще до появления в моей жизни мистера Смолфейса меня пугали бульканье и кашель, исходившие оттуда. Вот и сейчас, наконец-то оставшись в этом доме одна, я с замиранием сердца слушала, как там что-то шипит и завывает; эти жуткие звуки всегда раньше вызывали у меня мысль о том, что внутри кирпичных стен движется и бормочет себе под нос нечто живое.

Мне вдруг показалось, что тот призрак в черной маске спускается в дом по каминной трубе, а потом из ванной комнаты донесся странный скрежет, словно кто-то возится в раковине, пытаясь оттуда выбраться. Звук был такой, словно кто-то несильно скребет по трубе или по раковине длинным ногтем. Вот там он и живет, донесся откуда-то издали голос Конрада. В этом сливном отверстии. Он заберет всех, кого ты любишь. А потом и за тобой придет.

– Там ничего нет! Это просто воздух в старых водопроводных трубах! – Голос мой прозвучал неожиданно громко.

Воцарилась тишина.

Но потом тот скрежет возобновился – казалось, кто-то высунул палец из сливного отверстия и царапает по раковине ногтем. Поставив пустую чайную чашку на стол, я подошла к кухонной раковине и увидела мышь, тщетно пытавшуюся взобраться по скользким стенкам раковины. Бедняга понимала, что угодила в ловушку: глазки ее нервно поблескивали и были похожи на капельки патоки; из приоткрытой пасти не доносилось ни звука, но было ясно, как она страдает, как ужасно она напугана. Я осторожно взяла несчастную мышку, вынесла ее за дверь и выпустила на недавно подстриженный газон. Я очень надеялась, что мышь не умрет от шока. С мышами такое иногда случается: они умирают, когда опасность уже миновала, не выдерживает их мышиное сердечко. Я решила, что попозже проверю, как она там. После того как приедет и уедет полиция. Но так этого и не сделала. Надеюсь, мышка выжила. Впрочем, узнать это у меня уже не было никакой возможности.