Озеров сам взял ключи из шкафчика, обработал ему рану и перевязал.

«Скорее всего, мальчику наложат швы» – понял он.

– Почему твои родители не отвечают на звонок?

– Они всегда так, – с легкостью сказал Максим. – Но я уже дозвонился до водителя, через пять минут он заберет меня у школы и отвезет в «травму».

Кирилл кивнул и побежал по ступеням вверх.

В классе царил хаос. Харибдов схватил за шиворот Осокина и пытался отобрать телефон, они своротили несколько парт, и одноклассница, которой они мешали смотреть в планшет, противным голосом орала на них. На доске была нарисована какая-то пакость и череп с крестом. На учительском столе, где оставались документы, и на полу Озеров обнаружил что-то мокрое. Ни один человек в классе даже не начал выполнять задание.

На этот раз он не сдерживал приступа гнева и наорал на них, приводя в чувство. Ученики на несколько минут замолчали, удивленные тем, что видят его в таком состоянии. Некоторые лениво убрали в сторону планшеты, кто-то прикрыл рукой ухмылку, остальные повернули головы на слишком громкий звук. Харибдов сразу сел, сложив руки на парте, как первоклассник, и поблескивал наглыми глазами. Осокин, как полоумный шаркая ногами, приземлился на крайние стулья и лег на них.

– Встать! – рявкнул Озеров. Речевые упражнения пошли на пользу. Только не в том ключе. Кирилла всего колотило изнутри, и ему было стыдно, что он вынужден кричать.

Он высказал им все что думает. И добавил о возможных перспективах их жизни в таком расслабленном состоянии. Озеров терпеть не мог морализаторство, но что такое? Его речь было не остановить…

Пока горло его и язык говорили, он вдруг ясно понял: «Их приучили воспринимать крик. Устрашение – единственное, что на них действует».

Это было очевидно и ужасно. Ни уважение, ни интерес, ни достижение цели уже не двигали ими. Остались только вечные поиски развлечения, затем крик вышедшего из себя взрослого, молчание и снова развлечение. Когда, зачем и кто из взрослых приучил их к этому легкому и бессмысленному пути?

Они поутихли. Но гул скоро снова начал нарастать.

После взрыва Кирилл будто лишился всех сил сразу. Уставшим голосом он повторил:

– Тема урока «Наследственность и изменчивость»…

Машина времени щелкнула переключателями. Восьмерка Мёбиуса раскрутилась, сияя металлическими гранями, и Кирилл, забыв о шумящей толпе, переместился в памяти туда, в прошлое, где самоуверенным подростком стоял с невозмутимым видом перед учительницей математики, которая орала на него, брызгая слюной. Да, это он там, равнодушный, гордый, не понимающий в своей слепоте, почему она кричит. Она думает, что он никогда не станет нормальным человеком. Она хочет помочь ему, но он глух, потому что знает о мире все и с любыми трудностями справится сам.