– Ты ничего не хочешь нам объяснить, зубастик?! – Яна шагнула вперёд, сжимая кулаки.

Её растрёпанные волнистые волосы то и дело лезли на лицо, закрывая очки.

– Я ничего не обязана вам объяснять… – потупившись, сказала Люба.

– Мы слышали, что ты всем разболтала про печенье с сюрпризом. Из-за тебя Наталья Борисовна…

– Что Наталья Борисовна?! Не отравилась? – гневно выкрикнула Люба.

Она не жалела о том, что рассказала. Больше не жалела.

– Что?! Ах ты…

– Эй, зубастик!

Тугин вышел из-за дерева, сжимая в руке кусок льда, смешанный с грязью (как она не заметила его раньше?).

– Хочешь сама съесть печеньку?

Он швырнул в неё комок. Люба попробовала увернуться, но ледышка врезалась в плечо, и оно заныло от боли. Яна и Ангелина уже нагнулись за новой партией снарядов.

– Я ведь говорила тебе, – ухмыльнулась Кулакова, кивая на Ангелину, – что старую подругу нужно поддержать. А ты даже пальцем не пошевелила, когда её выгнали из гимназии.

– Бывшую подругу… – тихо сказала Люба, и следующий ледяной комок попал ей в колено.

Она поморщилась и неловко попятилась, как вдруг наступила ногой на что-то твёрдое и хрупкое, хрустнувшее под подошвой. От неожиданности девочка оступилась и неловко приземлилась на копчик. Она вскрикнула, увидев, что наступила на полуразложившиеся останки чёрной птицы. Почему-то Люба вспомнила, как они кружили здесь осенью над старым дубом. Их было много: целая тысяча!

Её падение вызвало у преследователей бурный взрыв хохота.

– Вставай, зубастик. Вставай на колени и проси пощады. Может быть, тогда мы не тронем тебя.

Она упрямо замотала головой.

Тугин шагнул вперёд, сжимая в руках новую ледяную глыбу.

Девочка держалась, чтобы не разрыдаться. Она не будет умолять их о пощаде. Никогда.

Люба интуитивно стала отползать назад, опираясь руками на мёрзлую почву.