Опричник:
– Ты партийцев не трожь!
Тут он делает паузу. В картах масть пошла.
– А мы тебя дамой, а мы тебя – королем! Сейчас
Выбить лоха – выиграть в карты у простака. За десять лет
Феня – она, как вша лагерная, сама себе дорогу найдет.
– Партийцы отстаивали честную линию везде и всегда. И даже на поселухе не шестерили. А вот почему народец ваш, богоносец и страстотерпец, строчил доносы на мать, на отца, на сестру и на брата?! И в охранники служить рвался! Очередь была в НКВД. Ты-то небось после фронта в учителя или в охотники не пошел. Не одного зэка на снег повалил, а?! Сам вчера по пьяни хвалился, что меткий снайпер. С бедра, по-македонски, бьешь!
Костя вскакивает и бросает карты на дощатый стол:
– Мало я вас валил, падлы! Власть им плохая… Предатели!
– Я предатель?! Да я за советскую власть жизнь отдам… Я под Корфовской кулацкую банду вырезал!
Теперь мы понимаем, почему Царька прозвали Опричником.
Он был опричником. Но не у царя, а у Сталина.
И Костя тоже был опричником.
Они хватают друг друга за грудки, так что с Костиного пиджака летят пуговицы. Гринько нарочито шумно возится в своем углу. Между Костей и Опричником встает Климент. У него костистое лицо с желтой кожей, глубокие, во впадинах, глаза. Ходит как-то бочком, левую руку к себе тянет.
– Разойдитесь с миром. И ты не прав, Костя. И вы, Виктор Фадеевич. Всякий народ заслуживает своей власти. Пророк Исайя об этом сказал.
– То есть все, что происходило в лагерях, правильно?! Мы все заслуженно отсидели?
Апостол думает.
– Такое испытание выпало на долю русского народа. Крест… А больше, чем вынесешь, Бог креста не дает.