Много чего, оказывается, за словами «я его никогда не видел».

– Ошейник, который вы нашли, с кубарями… У него была лайка по кличке Кучум. Помесь собаки и волка. Вернее, чем Кучум, пса не было. Все убежали, а Кучум остался. Он ему такой ошейник сам сделал. Из своего офицерского ремня. И кубари сорвал с петлиц и прикрепил на ошейник.

Кириллыч задумчиво шевелит угли костра.

– Еще раз извиняйте… Так выходит, что золотишко-то – ваше? Наследственное!

Все-таки мысль о кладе не покидает Кириллыча.

– Нет, Кириллыч. Золотишко государственное. И ваше. Вы нашли его, и вы получите свою долю. Я сегодня нашел больше.

Рабочие разошлись по палаткам. Ярков остался один сидеть у костра.

Думал про отца, мать и отчима, воспитавшего и выучившего его.

Зачем жил его отец? Что он нашел в этой жизни? И что потерял…

Если он намыл на Йорике столько золота, то как хотел распорядиться им? Неужели он думал, что у человека бывает вторая жизнь?

Он не написал свою книгу, никогда не видел сына, потерял любимую женщину. Зачем он жил?!

Егор уверен, что жизнь любого человека не проходит напрасно. Теперь у него в наследстве недописанная повесть отца и редкая книга. Всего сто экземпляров. У отца был 24-й. Как он ему достался?

Егору предстоит узнать многое из жизни отца.

Из палатки вылез, покашливая, Кириллыч.

Закурил, подсел к костерку:

– Не спится, начальник?

– Не спится. Знаете, о чем я думаю, Кириллыч… Нам завтра в дорогу, когда еще здесь будем? А крест не поставили. Утром не до того будет.

– Думаешь надо?

– Надо, Кириллыч.

– Ну… Так давай ладить.