Здесь уместно вспомнить слова Сталина про ветер Истории: «Я знаю, что после смерти на мою могилу нанесут кучу мусора. Но ветер Истории безжалостно развеет ее». Некоторые историки ссылаются на воспоминания В. М. Молотова и маршала авиации А. Е. Голованова. Вроде бы они слышали такую сентенцию Иосифа Виссарионовича. Причем Молотова записывал известный сталинист Феликс Чуев.

Неправда.

Другие историки доказали, что слов таких Сталин не произносил. Да и не мог произнести. Он ведь считал себя Богом. А боги, как известно, не умирают.

На экран наплывают строчки из книги, которую Френкель подарил Сталину и Косте Яркову: «Отдельные, наиболее крупные объекты – мосты и тоннели, должны являться выдающимися произведениями железнодорожного строительства».

Оркестр начинает играть сквозную мелодию киноромана.

На авансцену перед оркестром выходит Настя Кауфман. В руках у нее скрипка. Тонко и печально Настя подхватывает музыкальную тему и придает ей на немыслимую пронзительность звучания. Вступает мировая звезда, юная скрипачка Лея Чжу. Великая скорбь и великое торжество правды соединятся в музыкальной теме фильма.

Автор спешит закончить кинороман!

Сталина берет Костю за руку, и они уходят по тропинке.

Идут мимо зоны, мимо бараков и кладбища.

Мимо домика мерзлотной станции.

Вся массовка остается на перроне.

Сталина и Костя подходят к березняку.

На фоне синего неба десятки тачек парят в воздухе.

Деревья проросли сквозь привезенные из города Свободного и брошенные за ненадобностью тачки. Словно само время вырастило лес зэковских тачек.

И он стал вечным. Дуссе-Алиньский лес.

Костя падает на землю, обхватив голову руками.

Сталина садится рядом и гладит его по голове.

Рядом стоит Настя. Она играет на скрипке. Мелодия, конечно, печальная. Кажется, что она вплетается в кроны берез и поднимается над скалами.

Костя очнулся.