Помнится, я был очень огорчен размолвкой именно с Далиным. Мне никак не хотелось его обижать, зная его романтическое преклонение перед героями Французской революции, вождями якобинцев. Как всегда, в таких случаях приходилось додумывать оправдательное объяснение своей позиции, а оно сводилось к тому, что в 1793 г. я, разумеется, мог быть якобинцем, но сейчас же совсем другое время.

Второе столкновение произошло в конце 70-х годов из-за Ричарда Кобба. В ту пору советскую историографию захлестнул очередной приступ идеологической борьбы. ЦК КПСС специальным постановлением (14 августа 1967 г.) потребовал «вести систематическую наступательную борьбу против антикоммунизма, давать обстоятельную критику… апологетов капитализма, разоблачать фальсификаторов идей марксизма-ленинизма, истории развития общества… давать решительный отпор проявлениям правого и “левого” ревизионизма».

Фактически идеологическая кампания развернулась на рубеже 60–70-х годов. В 1973 г. ведущий журнал советских историков уже мог победоносно констатировать: «Институты АН СССР и кафедры вузов стали больше уделять внимания вопросам борьбы против враждебной марксизму-ленинизму идеологии, активизировали работу по критике буржуазной историографии, разоблачению реформистских концепций в исторической науке»[866].

В этой идеологической кампании сформировавшаяся среди советских ученых «культура партийности»[867] диктовала общие правила. Ведущие историки Французской революции следовали им, включившись в идеологическую борьбу. Но в поведении каждого из них раскрывалась собственная индивидуальность. Первым с обличением эволюции Кобба выступил Далин. После смерти Волгина и Захера он остался единственным видным представителем ранней советской историографии и по складу характера как никто из коллег был склонен стать знаменоносцем той традиции, что дала духовное начало этому уникальному научно-культурному явлению.

В большой аудитории на третьем этаже здания на ул. Дм. Ульянова Далин прочел предназначенный для «Вопросов истории» доклад о Коббе, где без излишних идеологических обертонов и особо навязчивых штампов обстоятельно разобрал факт его «отступничества». Притом ярко выявилось особое дарование выдающегося историка, под профессорской внешностью которого таилась натура революционного трибуна. «В.М. Далин – отличный оратор и полемист, – характеризовала его Ю.И. Хаинсон. – …Горячо и увлеченно, со всем блеском своей эрудиции он выступает на заседаниях сектора, на защитах диссертаций, конференциях. Но особенно интересно бывает наблюдать за его полемикой с иностранными учеными-немарксистами, когда он, отстаивая марксистско-ленинские идейные позиции, широко оперирует огромным количеством фактов, поражает знанием новейшей литературы». «Умение спорить и убеждать, – обоснованно предположила Хаинсон, – … восходит к революционной юности» ученого, «к тем годам, когда в молодой Советской республике революционное слово завоевывало умы»[868].