К счастью, далинский доклад увидел свет и увидел свет дважды: в виде статьи во «Французском ежегоднике» и очерка «Пути и перепутья Ричарда Кобба» в известной историографической книге[880]. Перечитывая этот очерк, я нахожу его замечательным и одним из наиболее ярких в «Историках Франции». Благодаря историографической добросовестности автора, тому, что он не подменил анализ привычным для той поры навешиванием ярлыков, методологические установки Кобба представлены очень выпукло. Фактически в очерке, если элиминировать далинский ригоризм с одной стороны и эпатажность британского историка с другой, отчетливо различимы две научные позиции: классовый подход советского историографического канона, и то, что теперь называется «историей повседневности» и развивается как одно из направлений отечественной исторической науки.

А книгу «Историки Франции XIX – ХХ веков» я получил с дарственной надписью автора: «Дорогому Саше в память об его учителях Якове Михайловиче и Альберте Захаровиче и с самыми добрыми пожеланиями. Декабрь 1981 г.». Хотелось бы именно в этом месте заявить об уважении Далина к иной позиции, к ее принципиальному отстаиванию. Но, сколько ни роюсь в памяти, не нахожу хотя бы следа неприязни или огорчения, которые бы выразил он в связи с нашими разногласиями. Зато можно уверенно говорить об уважении Далина к инакомыслию на примере Кропоткина, очерк о котором также считаю украшением этого, думаю, лучшего для своего времени историографического издания по истории Франции.

Творчество П.А. Кропоткина оказалось местом нашей самой плодотворной встречи с Виктором Моисеевичем. И это не эмоциональный эпитет, а историографический факт, и даже событие, поскольку при «застое» 1970-х советские книги по Французской революции были редкостью. Никто из нас не удосужился «организовать» рецензию на это издание[881]; но о высокой оценке свидетельствуют сохранившиеся письма.

«Дорогой Саша, – писал из «Узкого» выздоравливавший после инфаркта Адо, – большое, большое спасибо. Получилась отличная книга… Хорошие статьи (любопытнейшие, в частности, сведения в статье Старостина) и превосходные примечания (скорее комментарии, чем примечания). Важно, что в отличие от примечаний, напр., к Марату, Робеспьеру и т. д. они далеко выходят за рамки сухой справки – я видел это уже и в рукописи, но сейчас, когда все это вижу в целом, в общем кадре книги – это особенно бросается в глаза»[882].

Высокую оценку Примечаний давал не склонный к комплиментам Сытин. А Д.Ю. Бовыкин говорил, что именно издание «Великой французской революции» Кропоткина подвигло его заняться историей. Знаменательной, безусловно, сделалась перепечатка статьи Далина, а также наших со Старостиным примечаний в немецком издании книги[883].