Спустя несколько лет после инцидента с «Архипелагом Гулаг», в 1978 г. его «ушли» с родного истфака. В ответ на мое предположение, что уход В.С. был отнюдь не добровольным, его бывшая студентка Елена Викторовна Полевщикова написала: «Вы правы, “ушли”, конечно, даже у нас, непосвященных студентов, было такое ощущение! А до того, как “ушли”, еще и учили, с какими темами на коллоквиумах выступать: я помню какое-то потрясённое (и даже немного восхищенное) недоумение Вадима Сергеевича по этому поводу после разговора с нашей царственной (ныне уж покойной) деканессой… Мы с подругой ждали его, чтобы вместе прогуляться (это случалось иногда), думаю, что вряд ли мы уловили всю сложность ситуации, но я помню ощущение горечи сквозь едкий комментарий В.С.»[1010].

Яркий образ этой, по выражению Елены Викторовны, «достойной уважения особы», воссоздал бывший студент, ныне профессор Одесского университета Г.П. Гребенник, что, пожалуй, проливает определенный свет на ситуацию, в которой оказался В.С. в последний период университетского бытия. Гребенник отчасти соглашается: многолетней (1966–1984 гг.) «деканессе», доктору исторических наук Заире Валентиновне Першиной «в памяти ряда поколений студентов истфака… уготовано почетное место легендарного декана». Была она высококлассным администратором: «умна, хорошо разбиралась в людях и, когда ей было нужно, талантливо играла в интеллигентность». «Уверенно руководила факультетом», культивируя «византийский стиль управления… Кого нужно – ”отстреливала”, кого нужно – ”прикармливала”»[1011].

Впрочем, скорее всего, в трагическом финале сыграли решающую роль не личные качества «деканессы», а то, что она была, по выражению Гребенника, «отличником системы» советской бюрократии, управлявшей университетским образованием, да в немалой степени и наукой. А эта система, изрядно деградировавшая в годы «застоя», уже не терпела личностное самовыражение. «Как лучше – не надо. Надо, как надо», – поучает сановный чиновник николаевской эпохи своего помощника в фильме Эльдара Рязанова «О бедном гусаре замолвите слово». Вадим Сергеевич стал системе не нужен и был «отстрелян».

Между тем преподавание, общение со студентами значили очень многое в его жизни. «Вадим Сергеевич был, в сущности, одинокий человек, – замечает Гребенник, ученик В.С. середины 70-х. – Университет, работа держали его в этой жизни». Он был «носитель огромных знаний, озабоченный проблемой кому-то их передать». Его педагогическая работа выступала при этом продолжением его научных исследований, и, бросая вызов советской образовательной системе, требовавшей строго придерживаться министерской программы, В.С. читал авторские курсы.