Однако Асиф стал более приветлив с Шекибой. Теперь он не только здоровался, но иногда перекидывался с ней парой слов. И все же встречи их оставались мимолетными и формальными — неизбежные встречи людей, живущих под одной крышей. Гюльназ уголком глаза ревниво наблюдала за ними, но, похоже, постепенно убеждалась, что Шекиба не стремится занять в доме положение, причитающееся жене, пусть и второй, и начинала воспринимать девушку как кого-то вроде экономки.

Через окно кухни Шекиба наблюдала, как одна из канареек клюет другую в голову. Та, на которую напали, и вторая пытаются улизнуть от агрессора. Они расправляют крылья, чтобы перелететь в противоположный угол клетки, но пространство слишком маленькое — всего один взмах, и птицы утыкаются в прутья решетки. Ничего не поделаешь. Канарейки усаживаются на жердочках и поют свою песню.

В тот вечер Асиф и Гюльназ ужинали в гостиной. Шекиба оставила дверь в свою комнату открытой, чтобы слышать их разговор.

— Свадьба состоится через три месяца. Во дворце полным ходом идут приготовления. Это будет грандиозный праздник.

— Сколько же, наверное, соберется гостей! — воскликнула Гюльназ.

— Сотни. Самые уважаемые семьи Кабула. У невесты тоже известная семья, с их стороны будет уйма народу. Что касается самого Амануллы — трудно представить более удачный выбор. Аманулла и Сорайя Тарзи. Хотя, насколько я знаю, эмир не в восторге, что его сын женится на дочери Тарзи-ага.[70]

— Почему?

— Тарзи-ага пишет то, что думает. А то, что думает Тарзи-ага, не всегда нравится эмиру Хабибулле. К примеру, он считает, что нам надо ориентироваться на Европу, учиться у них, перенимать опыт.

— Но мы совершенно иные люди. Во-первых, у нас мусульманская страна. С какой стати нам ориентироваться на Европу? — удивилась Гюльназ.

— Потому что Европа развивается, мы — нет. Хабибулла строит дороги, но этого мало. Тарзи-ага говорит о науке, об образовании — и не только религиозном. Эмиру это не по душе. Зато уши Амануллы открыты для слов будущего тестя. Он во многом разделяет его взгляды.

— Но Аманулла — не эмир.

— Он будет им. Я не вижу, чтобы кто-либо из его братьев претендовал на престол. Аманулла с самого детства воспитывался как будущий эмир. И он станет замечательным правителем, гораздо лучшим, чем его отец, который только и знает, что ездить на охоту да путешествовать по стране, таская за собой пышную свиту.

Гюльназ вздохнула.

Ее муж всегда с пренебрежением отзывался о Хабибулле. Она опасалась, что рано или поздно из-за своих высказываний он станет добычей дворцовых интриганов и сплетников. А если «добрые друзья» донесут эмиру, Асифу несдобровать.