– Чарли, я понял, я тебя услышал.

– Да, я знаю, причины есть, но ты о них помалкиваешь, ты вообще ни о чем не говоришь!

– А сейчас-то из-за чего мы завелись? Деньги ведь не кто-нибудь воровал, а ты! Зачем?

– Да затем, что у нас дома – голяк!

Пластинка в конце концов доиграла. Трясущийся, пристыженный, отец ощупью нашел за спиной диван, рухнул и сложился пополам, как от удара под дых, и меня на какой-то кошмарный миг охватило позорное, злобное чувство превосходства. Получай, пронеслось в голове, это тебе от меня, и мне плевать.

Тишину нарушало только потрескивание иглы.

– Почему вы не сохранили семью?

– Это был не мой выбор.

– А к чему такая гонка? Пусть бы год-другой все было шито-крыто, да хотя бы пару месяцев. В других семьях родители так и поступают – ради детей или еще почему, но чтоб мы хотя бы выросли.

– Говорю же: это был не мой выбор!

– Но ты, считай, выставил ее из дома! Мог бы… продержаться!

Время шло. Тик-так.

– Ты меня чураешься? – спросил он.

– Нет.

– Ты меня стыдишься?

Тик-так, тик-так, тик-так.

– Не знаю. А ты меня стыдишься?

– Бог с тобой. Ты же мой сын, я тебя люблю.

– А ты гордишься мною, папа? Вот так, активно, от души, гордишься?

Он помолчал. Уставился в пол, нахмурился, а потом как отрезал: