– Мы можем увидеть ребёнка? – спросила Иоганна, пытаясь за серьёзностью тона скрыть боль, грозившую захлестнуть её бурной волной. Лотта погибла. Но её ребёнок жив.

Настоятельница кивнула и позвонила в колокольчик. Спустя несколько минут в комнату вошла молодая монахиня, приветствовавшая их у дверей, и внесла небольшой свёрток. Иооанна тупо уставилась на него, а Биргит подбежала к монахине и выхватила у неё ребёнка.

– Иоганна… Иоганна, смотри, она так похожа на Лотту!

Иоганна обвела ошарашенным взглядом крошечное сморщенное личико. У малышки были губы Лотты, похожие на бутон розы, и тёмные глаза незнакомца.

– Мы собирались отправить её в сиротский приют, – сказала настоятельница, – но надеялись, что кто-то её признает.

– Так вы поняли, что это ребёнок Лотты? – возмутилась Иоганна. Она так боялась боли, что её место занял гнев. – Почему же вы нам не написали? Не сообщили?

– Мы могли только предполагать. И, по правде говоря, у нас было много других дел. – Настоятельница нежно, заботливо улыбнулась спеленатой малышке на руках у Биргит. – Если вы готовы забрать её себе, я очень рада.

– Ну конечно, – твёрдо сказала Биргит, хотя Иоганна и задалась вопросом, как они справятся. Они были совсем не готовы к ребёнку, у них не было денег и с трудом хватало еды. Но всё равно это был, конечно, единственный вариант.

– У нас есть кое-какая одежда и необходимые вещи, – сказала настоятельница, – сестра Тереза вам всё передаст.

Следующие несколько недель были полны радости и горя. Все старались как могли подготовить дом на Гетрайдегассе для нового члена семьи. Хедвиг, стоически справившись с осознанием, что её младшая дочь погибла, пришла в восторг от внучки. Они назвали малышку Шарлотта Мария, в честь Лотты, но почему-то прозвали Мими, и на это ласковое прозвище она вскоре научилась реагировать беззубой улыбкой.

Понемногу страх сменялся уверенностью. Франц, конечно, погиб, и Вернер тоже. Иоганна рассказала Биргит об их встрече с Вернером в Маутхаузене, и Биргит долго плакала, улыбаясь сквозь слёзы.

– Я всегда знала, что он хороший человек.

Пришло лето, и понемногу они привыкли к новой реальности, какой бы странной она ни казалась. Им, конечно, нужна была работа. Иоганна вскоре устроилась в контору американских оккупантов, печатать бесконечную переписку тех, кто теперь правил миром, перекроенным войной. А Биргит всех удивила чуть позже, в сентябре, заявив, что уезжает в Нидерланды работать вместе с женщиной, о которой узнала в Равенсбрюке, Корри тен Бом. Мать и сестра изумлённо уставились на неё, а Биргит чуть виновато улыбнулась в ответ, но выражение её лица было решительным.