– Если кто-нибудь спросит, как ты получила травму, скажи, что упала и вытянула руку перед собой. Запястье приняло удар на себя. Скажем, кость была вправлена полевым хирургом, и это было мучительно – раскаленная добела, жгучая боль. С такой детализацией история выглядит вполне достоверной.

Когда я снова посмотрела на Томаша, он многозначительно кивнул в сторону Саула, и я сглотнула. Потому что очевидно, что профессия врача была второй натурой этого человека, и знания выплескивались из него даже в тот момент, когда его разум затуманен от горя и боли. Я поняла, почему Томаш считал это важным, и это только подчеркивало правильность решения, которое мы уже приняли: Томаш останется, а Саул уйдет. Блестящий хирург или нет – в настоящее время этот человек сидел на полу подвала, периодически всхлипывая, затем замолкал, раскачиваясь взад-вперед, как ребенок, прижимая крошечную кожаную туфельку к своей щеке.

Самая большая ответственность, которую я испытала раньше, была в тот момент, когда мне пришлось искать Эмилии временное пристанище: это было ошеломляюще, ужасно. Но сегодняшняя ситуация была куда страшнее. Теперь я стала не просто невольным курьером, перевозящим фотопленку Генри, я еще тащила за собой человека, который только что пережил невообразимую трагедию. Вместо того чтобы следовать за Томашем, я должна буду идти вперед сама, прокладывая путь. Томаш низко склонился над моей рукой, приняв довольно неловкую позу, и на мгновение закрыл мне обзор гипсовой повязки, над которой работал. Я машинально протянула руку, чтобы коснуться его густых волос. Он отчаянно нуждался в стрижке, и у меня возникло сильнейшее, нелепое желание, чтобы осталось немного времени и я смогла подстричь его еще раз. Возможно, мелочь, но было бы так прекрасно поддержать его таким образом, чтобы, пока мы будем в разлуке, это напоминало ему, как я заботилась о нем. Он сел и грустно улыбнулся мне.

– Все будет хорошо, ты же знаешь. С тобой все будет хорошо.

– И ты найдешь меня, – сказала я уже не в первый раз. Я повторяла эти слова почти всю обратную дорогу с фермы Голашевского, проверяя дважды, трижды, что правильно понимаю план. – Ты разберешься здесь со всем, совершишь тот же путь и встретишься с нами в Бузулуке?

– Совершенно верно.

– А если в лагере посчитают, что паспорт не принадлежит Саулу?

– Тогда ты найдешь способ заставить их принять его.

– А если нас поймают до того, как мы доберемся до советской границы? Что мне тогда делать?

– Этого не случится. – Он отверг простое предположение, будто это было совершенно невозможно, что вызвало у меня закономерное негодование, учитывая, что у нас не было возможности узнать, насколько безопасен наш план. Зато было известно, что нацисты вполне могут нас перехватить, и я должна быть готова к этому.