Я сидела и бросала листы позолоченной бумаги в котелок, избегая взглядов людей. Когда они кружили по залу, я следовала за ними. Я молчала, опустив голову, и эти песнопения, о, эти монотонные, чуждые, мрачные песнопения звучали, как приговор с небес.

* * *

После сорока девяти дней траура, когда душа Ченга ушла, мать Ченга послала слугу в мою комнату, чтобы спросить, беременна ли я.

Я не была беременна.

Она передала через слугу, что, учитывая обстоятельства, было бы лучше, если бы я съехала. Ее слова были грубыми и тяжелыми, как груженый товарный поезд.

Мать Ченга ничего мне не дала, она оставила себе все, что принадлежало Ченгу. Наш брак был недолгим, и я не имела права на его наследство и имущество. В любом случае я не могла позволить себе затевать еще одну судебную тяжбу. Во второй раз за несколько месяцев я собрала вещи, запихав всю свою одежду, украшения и подарки от Ченга в два кожаных чемодана. У меня не было денег.

Выйдя из особняка Ченга, я подошла к дубу. Было начало апреля, воздух еще оставался влажным и холодным. На мне было мое черное норковое пальто, в руках я несла чемоданы. У меня не было ни шофера, ни автомобиля, ни слуги. Передо мной проходили рикши, беззубые нищие, горбатые уличные торговцы и сурового вида солдат Императорской японской армии. Шофер Ченга из жалости сунул мне в руки десять фаби, чтобы я могла воспользоваться ими, сев на трамвай или наняв рикшу.

Я не знала, что еще делать, поэтому села в автобус.

Глава 74

Глава 74

Эрнест

Ямазаки должен был прийти сегодня, чтобы ознакомиться с подготовленным предложением. Эрнест сидел за столом у окна. Он был готов, предложение лежало в картонной папке, пистолет – в ящике стола.

Он купил пистолет на черном рынке, решив при необходимости взять дело в свои руки. Но ему следовало соблюдать осторожность. Он не мог позволить себе совершить ошибку.

– Разве он не должен быть уже здесь? – спросил мистер Шмидт, снимая свою высокую шляпу. Он располнел, купил автомобиль и квартиру рядом с ипподромом. Он сидел с Голдой и несколькими коллегами в зале заседаний. Все выглядели обеспокоенными.

– Опаздывает, – сказала Голда.

– А что, если он отклонит это предложение? – спросил мистер Шмидт.

– Мы подготовим еще один проект. – Эрнеста замутило, когда он подумал об убийстве Ямазаки. Он никому не рассказал о пистолете. Чем меньше они будут знать, тем лучше.

– Я слышала, что у японцев возникли разногласия с Мейзингером. – Голда курила сигарету, сидя на кожаном диване, который был покрыт меховым покрывалом с леопардовым принтом. Ее рыжие волосы, завитые в изящные локоны, обрамляли лицо элегантной волной, а зеленые глаза соблазняли. От скуки она играла разные роли: чопорную британскую гувернантку, ревнивую парижскую куртизанку, а сегодня китайскую певицу. На ней было традиционное китайское приталенное платье с разрезом до бедра, ее кожа сияла, как жемчуг, но Эрнест не переставал думать лишь о том, что видел такое же платье на Айи. Может быть, не именно такое, может, не такого же цвета и, возможно, совсем не в том же стиле. Ему нужно было поехать и найти ее в доме Ченга.