— Вы утверждаете, что, если бы раньше Анна заявляла, что не желает отдавать свои лимфоциты, гранулоциты, пуповинную кровь или даже набор средств от пчелиных укусов из своего рюкзачка, комитет по этике вел бы себя иначе?

— Я вижу, к чему вы клоните, мистер Александер, — холодно произносит психиатр. — Проблема в том, что подобных ситуаций в прошлом не возникало. Прецедентов нет. Мы, как можем, стараемся нащупать путь.

— Не является ли задачей вашего комитета разбор ситуаций, которых не бывало прежде?

— Ну да.

— Доктор Берген, по вашему мнению, как эксперта, корректно ли с точки зрения этики то, что Анну Фицджеральд в течение тринадцати лет неоднократно просили отдавать части своего тела?

— Протестую! — выкрикивает моя мать.

Судья поглаживает подбородок:

— Я хочу услышать ответ.

Доктор Берген опять смотрит на меня:

— Честно говоря, я голосовал против того, чтобы Анна отдавала почку сестре, еще до того, как узнал, что она не хочет в этом участвовать. Я не верю, что Кейт переживет трансплантацию, а значит, Анне придется перенести сложную операцию напрасно. Однако до этого момента я считал, что риск процедур для нее невелик в сравнении с той пользой, которую может получить вся семья, а потому поддерживал решения, принятые Фицджеральдами за Анну.

Кэмпбелл изображает, что обдумывает сказанное.

— Доктор Берген, на какой машине вы ездите?

— «Порше».

— Могу поспорить, она вам нравится.

— Нравится, — осторожно подтверждает врач.

— А если я скажу вам, что вы должны отдать свой «порше», прежде чем покинете зал суда, потому что это спасет жизнь судьи Десальво?

— Это чепуха! Вы…

Кэмпбелл наклоняется к нему:

— А если бы у вас не было выбора? Что, если сегодня психиатры просто обязаны были бы делать то, что скажут адвокаты, так как они считают это наиболее выгодным и полезным для других людей?

Доктор округляет глаза: