— Чего?

— Что ты хочешь от меня услышать, Джулия? Я был недостаточно хорош для тебя. Ты заслуживала большего, чем какой-то чудик, который в любую минут может свалиться в конвульсиях и пустить пену изо рта.

Джулия сидит тихо-тихо.

— Ты мог бы позволить мне самой сделать выбор.

— Что бы это изменило? Неужели ты действительно получала бы удовольствие, охраняя меня, как Джадж, когда это случается, и с радостью подтирала бы за мной до конца дней. — Я качаю головой. — Ты была так чертовски независима. Свободный дух. Я не хотел порабощать тебя.

— Знаешь, если бы у меня был выбор, может, я не провела бы последние пятнадцать лет, думая: что со мной не так?

— Ты? — Я смеюсь. — Посмотри на себя. Ты сногсшибательна, полный нокаут. Ты умнее меня. Ты делаешь карьеру, думаешь о семье и даже, наверное, умеешь сохранять баланс чековой книжки.

— Я одинока, Кэмпбелл, — добавляет Джулия. — Ты думаешь, почему мне пришлось научиться вести себя независимо? Кроме того, я вспыльчива, перетягиваю на себя одеяло во сне, и второй палец на ноге у меня длиннее большого. У моих волос свой почтовый индекс. Плюс мне можно давать направление в дурдом во время ПМС. Ты любишь кого-то не за совершенство, а вопреки тому, что это человек несовершенен.

Я не знаю, что ответить. Это как, прожив на свете тридцать пять лет, услышать, что небо, которое всегда представлялось тебе ярко-голубым, на самом деле скорее зеленое.

— И вот еще что, на этот раз тебе не придется бросать меня. Я сделаю это сама.

Если такое возможно, мне становится хуже. Я пытаюсь притвориться, что меня совсем не задели ее слова, только сил нет.

— Так уходи.

Джулия пристраивается рядом и говорит:

— Я уйду. Лет через пятьдесят или шестьдесят.

Анна

Анна

Я стучусь в мужскую уборную, захожу. На стене висит очень длинный и страшный писсуар. Напротив у раковины моет руки Кэмпбелл. На нем брюки от папиной формы. Выглядит он теперь по-другому: будто все прямые линии, использованные в рисунке его лица, размазали.

— Джулия сказала, вы хотели, чтобы я пришла сюда.

— Да, я хотел поговорить с тобой наедине, а все комнаты для совещаний наверху. Твой отец считает, мне не стоит пока ходить по лестницам. — Он вытирает руки полотенцем. — Извини за то, что случилось.

Ну, не знаю, есть ли какой-нибудь приличный ответ в данной ситуации. Я покусываю нижнюю губу.