От неловкости я снова внутренне вся сжимаюсь.

— Не совсем так.

— Не могла бы ты объяснить?

— Она не просила меня подавать иск.

— Тогда о чем она просила тебя?

Я кошусь на маму. Она знает, не может не знать. Не заставляй меня произносить это вслух.

— Анна, — понуждает меня к ответу Кэмпбелл, — о чем она тебя просила?

Я мотаю головой, плотно сжав губы, и судья Десальво нагибается вперед:

— Анна, ты должна ответить на вопрос.

— Хорошо. — Правда выплескивается из меня ревущей рекой, прорвавшей плотину. — Она просила меня убить ее.

Первое, что было не так: Кейт заперла дверь в нашу спальню, хотя замка в ней не было, а значит, она либо передвинула мебель, либо подперла ее еще чем-то.

— Кейт! — заорала я и стала колотить в дверь, потому что была потная и злая после хоккейной тренировки, мне хотелось принять душ и переодеться. — Кейт, так нечестно!

Наверное, я произвела достаточно шума, потому что она открыла. И тут возникла вторая вещь: в комнате что-то было не так. Я огляделась; кажется, все на своих местах — главное, мои вещи никто не трогал, и тем не менее у Кейт такой вид, будто она налакалась втихую.

— Что с тобой? — спросила я и пошла в ванную, включила душ и почувствовала сладкий, почти сердитый, тот же пьяный запах, который ассоциировался у меня с комнатой Джесса. Я начала открывать шкафчики, рыться среди полотенец, пытаясь найти доказательства, без шуток, и совершенно уверенная, что где-то за коробками с тампонами спрятана початая бутылка виски.

— Посмотри-ка сюда… — потребовала я, размахивая бутылкой и входя в спальню.

Я думала, у меня появился козырь для мелкого шантажа, и внутренне торжествовала, но тут увидела Кейт. Она держала в руках таблетки.

— Что ты делаешь?

Кейт вздрогнула:

— Оставь меня, Анна.