А в 1898 году произошло событие, предвещавшее полную перекройку баланса сил в Европе: рейхстаг принял первые законы о сооружении мощного военно-морского флота. Владычице морей бросали вызов. Такого Великобритания не прощала и без последствий не оставляла. С жезлом Нептуна британцы расставаться не собирались. Предстоял пересмотр всего геостратегического наследства XIX века.

* * *

А из балканских земель в Петербург приходили вести одна неприятнее другой. Как и предвидел A. M. Горчаков, добиваясь самостоятельности, обретая независимость, балканцы устремлялись дорогой своих материальных интересов. Нужда в российской поддержке ослабевала, что рождало соблазн искать ее в иных краях.

Заслугой отечественного Министерства иностранных дел являлось то, что оно не пыталось экспортировать прелести самодержавных порядков за рубеж, а чутко прислушивалось к биению национальной жизни. В Сербии, Болгарии, Черногории помещичье сословие отсутствовало. Российская администрация участвовала в составлении либеральной Великотырновской конституции в Болгарии, в соответствии с которой избирательное право приобрели все мужчины старше 21 года. Несмотря на проведенные преобразования, царский режим представлялся балканским прогрессистам одиозным в своей отсталости, образец для подражания они искали на Западе, а не в России.

В отторжении от нашей страны пример показывала Румыния. Печать распространяла небылицы насчет неуемной агрессивности северного медведя, что побуждало искать спасения под крылом австро-германского союза. В 1883 году король Карл нанес визит в Берлин для поддержания родственных связей, а заодно подготовил почву для присоединения к упомянутой коалиции. Вслед за ним на встречу с канцлером Бисмарком пожаловал премьер-министр И. К. Брэтиану. Случайно или нет, но свидание состоялось не в Берлине или одном из поместий железного канцлера, а в курортном австрийском городке Гаштейне, где он лечился. Распространение блока Центральных держав на Балканы вполне устраивало Берлин. В случае нового броска российских войск на юг Румыния встала бы на их пути барьером. Союз с нею давал немалые преимущества для усиления позиций в регионе. Непременным членом в нем следовало считать Австро-Венгрию. Беседа с Брэтиану, по словам Бисмарка, протекала не в деловом, а в декламаторском духе. Румын не придавал никакого значения стремлению собеседника приделать группировке Центральных держав миролюбивые крылышки и претендовал на проведение границы с Россией по Днестру, а может быть, и дальше. Партнер именовал его программу «румынскими воздушными замками», считал изложенные требования несостоятельными и невероятными. Разумеется, договор был составлен не в брэтиановском, а в бисмарковском толковании. Он предусматривал перспективу «сохранения длительного мира» с Россией, заключался непосредственно с Австро-Венгрией, а Германия к нему присоединялась. Тем самым сужались возможности поддержки румынского национального движения в Трансильвании и других венгерских владениях со стороны официального Бухареста – с дорогим союзником следовало держаться дружественно. В тексте договора, по настоянию Бисмарка, упоминание о России было вообще вычеркнуто, иначе у Румынии, полагал канцлер, «всегда будет сильное искушение, если к тому представится юридическая возможность, ради румынских реваншистских завоевательных вожделений, простирающихся до Днестра и дальше на восток, воспользоваться участием германо-австро-венгерских войск численностью почти в два миллиона человек»[788]. Свои требования Бисмарк облек в форму пожеланий со стороны престарелого кайзера Вильгельма, которые отвергать не полагалось. Акту от 30 октября 1883 года была придана оборонительная форма. Стороны обязывались оказывать друг другу поддержку в случае, если одна из них подвергнется нападению в «сопредельных районах» со стороны неназванной державы[789]. Договор являлся строго секретным, единственный его экземпляр король хранил в личном сейфе, утверждения в парламенте он не получил, о нем не ведали даже многие министры. Постепенно, по мере все большего устремления румынских национальных претензий в сторону Трансильвании, он утерял всякий смысл. В Первую мировую войну страна вступила на стороне Антанты и против Австро-Венгрии и Германии.