По вечерам, сидя в своей неряшливой, нетопленой комнате, она [Софья Петровна] сшивала из старых тряпок мешки и мешочки. ‹…›. В холодной комнате убирать было незачем — все равно холодно и неуютно, — и Софья Петровна не мела больше пол и пыль сметала только с Колиных книг, с радио и шестеренки[1042], [1043].

По вечерам, сидя в своей неряшливой, нетопленой комнате, она [Софья Петровна] сшивала из старых тряпок мешки и мешочки. ‹…›. В холодной комнате убирать было незачем — все равно холодно и неуютно, — и Софья Петровна не мела больше пол и пыль сметала только с Колиных книг, с радио и шестеренки[1042], [1043].

Лидия Чуковская последовательно и методично разрушает стереотипы изображения женщины, превращая ее в «сосуд», наполненный страхом и сомнением. Таким же оказывается и пространство Ленинграда периода Большого террора, населенное сообразными Софье Петровне «сосудами», мало похожими на людей. Страх лишен гендерных различий, поскольку присущ каждому из обитателей города. Обнажая трагическую картину распада родственных отношений и животной борьбы за выживание за рамками каких бы то ни было моральных оценок, Чуковская показывает этот распад через гендерные категории (любящая мать становится матерью, отказавшейся от сына, хорошая хозяйка — забывшей свои обязанности). В этом и заключается специфика изображения Лидией Чуковской урбанистического пространства Ленинграда накануне Второй мировой войны. Город оказывается заполнен обездоленными женщинами, которые уже перестают походить на таковых, поскольку в нечеловеческих условиях репрессий забывают про своих близких и детей.

Как видно из нашего изложения, динамику урбанизма ленинградской прозы можно обозначить как переход от маскулинного к фемининному городу. Вагинов наполняет свои романы в основном персонажами-мужчинами, которые действуют в условиях распадавшейся культурной основы бывшего двухсотлетнего властелина России — императорского Петербурга. Чуковская подхватывает и продолжает эту идею: она обрисовывает новую жизнь женщины «из бывших» в тот момент, когда предельно опустившиеся герои Вагинова доживают своей век в недрах большого города. В скором времени Софью Петровну ожидает та же участь, что и героев Вагинова. Чуковская изображает Ленинград практически без мужчин, что соответствует социополитической ситуации середины 1930-х годов. На примере образа одной обездоленной женщины Чуковская представляет трагедию целого поколения женщин, которые перестали быть таковыми вследствие утраты базовой этической основы — любви к собственным детям.