Далее Пильняк уходит от описания Никифоровой и опирается уже на образ Кузьменко: «Жена сидела за столом, ноги на стул, — писала поспешно что-то в тетрадь, брови были сжаты жадно»[1059]. Героиня Пильняка постоянно занята своим дневником. Это единственное, чем она интересна автору: «…ничего не принесшая миру и благостным его дням, ничего, кроме этих дневников…»[1060] Текст дневника воспроизведен автором с опорой на «Дневник жены Махно», который был захвачен красными войсками, получил известность с начала 1920-х годов и, в частности, цитировался в книге Р. П. Эйдемана[1061]. В конце рассказа происходит разрушение выдуманной реальности благодаря вкраплениям отрывков из этого дневника, в интерпретации Пильняка захваченного самим Эйдеманом. Но это псевдоразрушение, поскольку историческая реальность вновь художественно интерпретируется: Пильняк творчески переосмысляет текст дневника Кузьменко. Героиня рассказа пишет: «Мы стали собирать эти первые весенние цветочки, — у нас они зовутся брандушами. Сразу стало как-то легче на душе и веселее на сердце…»[1062] Цветы, собранные ею, становятся частью повествования в рассказе: «Маруся сидела с ногами на стуле, голову оперла левой рукой и правой писала в тетради. Никто не подумал тогда о том, что у тетради лежали голубые цветочки, те, которые называются брандушами»[1063].

Таким образом, в пределах рассказа конструируется как прошлое героини (по дневнику жены Махно — следовательно, этот образ восходит к Галине Кузьменко), так и события ее будущего: «…и в этом бою была убита эта женщина»; «И еще факт: анархист Волин, приезжавший к Махно из Америки, был убит Марусей — неизвестно почему…»[1064] На самом деле, Кузьменко и Волин умерли гораздо позже. Условность действия эксплицирована повествователем: «…ибо мною же разрушена та „правда“, что была в рассказе, „правдою“ выписки обо мне и Всеволоде и того, откуда взялся этот рассказ… вот пример, что нету единой, абсолютной правды на этом свете!»[1065] Как отмечал Марк Алданов, «в историческом очерке г. Пильняка нет ни единого слова правды»[1066]. Наслоения черт разных исторических личностей и неверные сведения об этих фигурах разрушают правдивость рассказываемого, а потому реальные имена (Маруся и Махно) становятся лишь оболочкой, получающей исторически недостоверное наполнение. В итоге образ Маруси оказывается абстрактным образом анархистки.

Можно сказать, что Пильняк создает мифологический образ Маруси. Элементами мифа, на которых он строится, становятся характеристики этой женщины: без биографии, красивая, страстная, успешная в боях, хладнокровная, спокойно расстреливающая пленных, превосходящая мужчин… Революционно-романтический стиль автора проявился в соположении противоположных качеств («страшная женщина, красавица», «была в строю первой, а потом расстреливала пленных спокойно») и чрезмерности ее действий, стремящейся к героичности («она командовала полком, и полк был отчаяннейший»).