Но одновременно в постреволюционной литературе существовали и иные представления о женщине, выходившие за рамки оппозиции «старое — новое». Классификация представлений о роли женщины могла быть построена на разных критериях, например, поколенческом (ровесницы и юные хозяйки нового мира), собственно литературном (романтическая/реалистическая линия; городская/деревенская проза и поэзия); тематическом, в том числе отражающем социально-культурные тенденции и практики эпохи («половые повести», «жертвы революции», безбытность). Конечно, в динамике историко-литературного процесса 1920–1930-х годов одни и те же образы можно рассматривать с различных точек зрения: литературоведческой, философской, микросоциологической и др.
Говоря о романтической линии, укажем, что первая представлена в основном поэзией комсомольских поэтов М. Светлова, М. Голодного, Дж. Алтаузена и др. У комсомольских поэтов «первого поколения» любовь имела свою «лирическую меру»: не было места «старью» Ромео и Джульетты, место букетов и серенад заняли практические навыки в общем стиле эпохи:
Героини таких стихов — боевые подруги, прошедшие войну, родные сестры Жанны д’Арк (см. «Рабфаковке» М. Светлова, 1925). Они описаны в парадигме нового, «революционного» романтизма[1135], хотя и немало заимствовавшего из традиции: «Сквозь туман и холод зимний / Все мне снится, все мне снится / Взгляд твой дальний, взгляд твой дымный, / Утопающий в ресницах»[1136]. Такие боевые подруги способны любить до смерти, как роковые романтические героини[1137]: «Люби — до смерти. / Мне в любви / Конца не увидать. / Ты оттолкни / И позови, / И обними опять»[1138]. Они вызывают стандартные ассоциации (чистота, жертвенность и т. д.), но осложненные современными авторам реалиями: одним из символов нравственной чистоты поколения становится чекистка («Чекистке» Дж. Алтаузен, 1933), знаковое для эпохи воплощение идеала — она чиста, как кристалл: «Притворяться мне не пристало, — / Как я рад, / Что увидел ту, / У которой должны кристаллы / Занимать свою чистоту»[1139]. Отметим, что поэты Пролеткульта и «Кузницы» использовали здесь уже существовавший набор поэтических средств, в основном символистских, — а у символистов, как, пожалуй, ни у кого из русских поэтов, было много образов (полу)драгоценных камней. Среди них встречается и хрусталь (кристалл), одно из главных свойств которого — прозрачность (чистота). Так, в рецензии А. А. Блока на книгу стихов К. Д. Бальмонта «Будем как солнце» читаем: «Так свыше разрешены для поэта узы певучей дерзости, но ему оставлена