Хочется завершить статью словами самой Рахмановой, которая в приведенном ниже дневниковом отрывке суммирует в нескольких строках сущность института брака и отношений в паре, подчеркивая закрепленную за женщиной фундаментальную роль:
Мне кажется, я поняла, в чем состоит тайна брака: женщина должна быть для мужчины не только хозяйкой, партнером, сотрудницей, но и любовницей. Мужчина должен не только любить женщину, но и быть влюбленным в нее, влюбляться в нее снова и снова. Все мои мысли, весь мой разум, все мои инстинкты должны быть направлены на то, чтобы завоевать его снова и снова, своим сердцем, которое принадлежит ему до последней струны, своим телом, которое до последней частицы в его собственности[1663].
Мне кажется, я поняла, в чем состоит тайна брака: женщина должна быть для мужчины не только хозяйкой, партнером, сотрудницей, но и любовницей. Мужчина должен не только любить женщину, но и быть влюбленным в нее, влюбляться в нее снова и снова. Все мои мысли, весь мой разум, все мои инстинкты должны быть направлены на то, чтобы завоевать его снова и снова, своим сердцем, которое принадлежит ему до последней струны, своим телом, которое до последней частицы в его собственности[1663].
Очевидно, писательница предлагает таким образом женский идеал, восходящий напрямую к традиции патриархатной культуры, в которой подчеркивалась привычная роль женщины как хранительницы домашнего очага. В то же самое время этот идеал Рахманова дополняет любовным чувством, мало значимым в России до установления буржуазного брака, в котором, в ущерб сугубо экономическим интересам, первоочередное значение отводилось сфере чувств[1664]. В этой перспективе можно интерпретировать позицию Рахмановой как синтез взглядов эпохи, в котором уже измененное понятие о браке и о роли женщины дополнено инициативами женского движения в послереволюционный период.
Н. И. Шрома Женский роман воспитания в гендерном дискурсе Латвии 1920–1930-х годов
Женский роман воспитания в гендерном дискурсе Латвии 1920–1930-х годов
1920–1930-е годы — это период инноваций в жизни латвийского общества, как и европейского в целом. Тотальная социально-политическая ломка не могла не затронуть сферу гендерных отношений. Вопрос о сущности «новой женщины» становится одним из самых дискуссионных в латвийской периодике этого времени. Как пишет один из постоянных сотрудников самой крупной латвийской русскоязычной газеты «Сегодня» П. М. Пильский в статье 1936 года «Новая женщина», «происходят великие перевороты, и они не только в наших укладах, быту, навыках, режимах — они еще и в душах: в Мир пришла другая женщина». По мнению журналиста, «новая женщина имеет все права не только на пристальное внимание психологов, но и на изучение своего слагающегося, еще не оформившегося типа»[1665].