Придавленная счастьем, засыпает.

Лидия Петровна была русалкой. Единственной на весь Ташкент. О ее существовании почти никто не знал. Причиной были подводный образ жизни и природная скромность. В Ташкент Лидия попала почти ребенком, в огромной бочке с рыбой. Рыбу везли поездом в Туркестанский край для размножения и дальнейшего рыболовства. Вода в бочке была теплой и вонючей, Лидию мутило. Она обмахивалась веером из водорослей, нервно шевелила хвостом и ждала, когда этот кошмар кончится. Приехали, открыли бочку. Вместе с рыбой Лидия вывалилась в канал. «Смотрите, профессор, русалка. Она могла съесть всю нашу рыбу». – «Русалки, коллега, питаются планктоном», – возразил профессор и поправил пенсне.

Так началась жизнь Лидии Петровны вдали от родных среднерусских рек и озер. Эти реки и озера, богатые илом, икрой и русоволосыми утопленниками, иногда наполняли ее сны. Реальная же ее жизнь была связана с каналами Ташкента. Жила в основном в Анхоре[17]; летом наблюдала за прыгающими в воду детьми, зимой любовалась ленивым кружением снега. Когда комсомольцы вырыли яму, напрудили в нее воды и назвали в честь себя Комсомольским озером, перебралась туда. Днем сидела в самом глубоком месте, ночью выползала петь на луну и пугать молоденьких милиционеров.

Иногда из озера выпускали воду, чтобы прибраться на дне. Это становилось для Лидии кошмаром. С годами она раздобрела и самостоятельно перебраться в Анхор уже не могла; сидела в кустах, прикрыв грудь обломком весла. В таком виде она была замечена юными пионерами, Эдиком и Ринатиком. «Русалка!» – воскликнули пионеры. «Как вам не стыдно, дети, верить в такое суеверие! – слегка в нос сказала Лидия Петровна. – Русалок не бывает». – «А вы кто тогда такая?» – «Я – первая в Ташкенте женщина-аквалангист. А это мое снаряжение». И показала на хвост. Ребята согласились перенести сексапильную женщину-аквалангиста в Анхор. По дороге задавали ей вопросы. «А какой вы нации?», «А почему вы без лифчика?» По нации Лидия Петровна оказалась метиска, а про лифчик строго сказала, что если много будут знать, скоро подохнут.

Кстати, один из них, Эдик, уже комсомольцем приходил к ней и приносил транзистор, чтобы вместе послушать музыку и поговорить на научно-популярные предметы. Современная музыка Лидии Петровне не нравилась, а Эдик, наоборот, нравился так, что хотелось шепнуть ему в оттопыренное ушко: «Друг мой, давайте нажмем на кнопочку выкл и предадимся безумству. Пятьдесят лет для русалки – это не возраст!» Но недогадливый Эдик всё задавал ей вопросы, в основном про речную флору и фауну, поскольку учился на биофаке. Потом лет через десять, разочаровавшись и в флоре, и в фауне, приполз к ней. Был нетрезв, тыкал в лицо букетом, позаимствованным с Монумента Мужества, и щекотал ее по чешуе. Особенно ее растрогал вопрос, как им предохраняться. «И чему только вас там на биофаке учат!» – смеялась Лидия…