Тяжкое бремя внешнего долга облегчила Франция, предоставив Венгрии крупный заем. При этом было выставлено жесткое условие, что страна откажется от всех попыток ревизии мирных договоров. Согласно условиям мирных соглашений Венгрия была обязана соблюдать права меньшинств (в тех условиях прежде всего евреев). Люди, ущемленные в своих правах, могли обращаться в Женеву, в Лигу Наций, с иском против правительства своей страны. Такие обращения из Восточной Европы шли потоком: положение этнических меньшинств, особенно евреев, было главной темой газетной полемики и политических дискуссий. Это, по мнению националистов, иностранное вмешательство в дела страны еще более разжигало антиеврейские настроения: мол, евреи, объединившись с иностранными державами, навязывают маленькой слабой Венгрии свою волю!

Поскольку державы-победительницы тоже были капиталистическими, это давало популистам возможность добавить к обвинению классовые нотки: Венгрия — под пятой инородческого (западного и еврейского) капитала! Так имперский ревизионизм слился с пролетарским чувством мадьярской нации. Популистские протесты стали приобретать праворадикальное и антисемитское звучание. Наибольшую активность проявляли (так говорят; точных сведений у нас нет) государственные чиновники, учителя, военные и беженцы. От таких настроений было рукой подать до нацизма. В общем смещении вправо трудно вычленить и рассмотреть отдельно экономические, геополитические, этатистские и националистические течения.

В 1932 г. многие опасались возникновения социальной напряженности, особенно на селе, где Депрессия сказалась особенно разрушительно. Под давлением обстоятельств Хорти сместился еще более вправо — премьер-министром он назначил своего старого приятеля генерала Дьюлу Гёмбёша, ключевую фигуру «Сегедского движения», организатора «белого террора» и известного антисемита. Тот неуклонно продвигался к фашизму. Он провозгласил насилие «допустимым методом государственного строительства… направляющим ход истории во благо всей нации, а не кучки избранных». По примеру Муссолини он объявил ключом к национальному единству корпоративизм. После гитлеровского переворота он пообещал Герингу установить в стране полную диктатуру, а в письме к Гитлеру назвал себя «таким же расистом». По его мнению, правительству предстояло создать «новую национальную цивилизацию на основе наших специфических расовых признаков и на принципах христианской морали». Однако он понимал фашизм, по сути, как «корпоративизм для элиты» (по выражению британского посла). Гёмбёш и его сподвижники боялись истинного фашизма с его мощным напором снизу, и этот страх привязывал их к Хорти и старому режиму. Сёллёши-Жанзе характеризует его правительство как «радикальное новое правое», милитаристское и бюрократическое, формально легитимирующее себя как «народное правительство», а на деле смертельно боящееся народа. Внезапная смерть премьера в 1936 г. спасла страну от антиконституционного переворота и полной диктатуры (Berend, 1998: 308–311). Режим остался реакционным и полуавторитарным. Парламент был сохранен, но реальные полномочия перешли в руки исполнительной власти.