Неудивительно, что соседи Румынии использовали этноним «цыган» как оскорбление в отношении румын. Например, когда в конце июня 1940 г. капитан 12-й дивизии Андрей Н. Ифрим докладывал об обстоятельствах вывода румынских войск из Бессарабии, он особо отметил, что в одном населенном пункте, через который его часть проходила, «жиды» оскорбляли румынских солдат криками: «Долой цыган!»[993] На одном из заседаний Совета министров Ион Антонеску отметил, что этнические румыны новых провинций, которых он подозревал в нелояльности, не оценили должным образом вклад жителей Старого королевства в осуществление великого объединения 1918 г. Для этих румын, продолжал он, «мы (т. е. выходцы из Старого королевства. – В. С.) были цыганами, годными только для того, чтобы проливать кровь [в Великой войне] и отдавать свое золото [на поддержку их организаций]»[994]. На послевоенном допросе Ион Антонеску утверждал, что в межвоенный период Венгрии удалось убедить Европу, будто бы Румыния была «страной цыган, людей, не умеющих управлять своей страной»[995].

Антиромские стереотипы были настолько сильны, что даже самые просвещенные представители румынской элиты считали естественным употреблять прозвища «цыган» и «цыганщина» в отношении того, что считалось предосудительным, – например, недостойного политического поведения, убогого помещения или вульгарных выражений. Достаточно двух примеров, чтобы проиллюстрировать это утверждение. Иоан Худицэ, один из самых проницательных и образованных румынских политиков того времени, рутинно использовал в своем дневнике ромофобские выражения. Особое удовольствие доставляло И. Худицэ обзывать «цыганами» своих политических оппонентов, «объясняя» таким способом их аморальное поведение. По мнению И. Худицэ, «цыганами» были Никифор Крайник, французский лидер-коллаборационист Пьер Лаваль, публицист-антисемит Памфил Шейкару, его сосед и фанатичный легионер Сфат, а также Михаил Гелмеджяну, перебежавший в свое время к Каролю из НЦП[996]. Румынский медик и писатель еврейского происхождения Эмиль Дориан, жалуясь в своем дневнике на антисемитизм бухарестских пригородов, где «из окон постоянно слышалась вульгарная [антисемитская] брань», меланхолически добавлял, что всё это лишний раз подтверждало, что «бухарестская окраина во многих отношениях… по-прежнему оставалась цыганщиной»[997]. Как будет указано далее, когда Э. Дориан писал эти строки (апрель 1943 г.), значительная, если не большая, часть бухарестских ромов была уже депортирована в Транснистрию. Упоминая в данном контексте ромов, Э. Дориан не обязательно давал понять, что в пригородах жило слишком много ромов, а лишь указывал на то, что нравы тамошних жителей оставались еще чересчур «цыганскими». Он не улавливал иронию в том, что, жалуясь на низость расизма, сам одновременно прибегал к расистским стереотипам.