Фанатичная решимость полностью румынизировать торговлю и промышленность Бессарабии стала серьезным препятствием на пути экономического возрождения провинции. Как обычно, не хватало этнических румын с необходимыми знаниями и навыками, и все попытки обучить молодежь не привели к желаемым результатам. Так, хотя правительство поручило НИКООП открыть в провинции коммерческие училища для этнических румын, до августа 1943 г. в них записалось лишь 423 учащихся – слишком мало для всей Бессарабии. Попытки привлечь коммерсантов, ремесленников и предпринимателей из остальной части страны в Бессарабию тоже оказались не слишком результативными[954]. Политика выдачи в концессию промышленных предприятий – бывшей еврейской и немецкой собственности – этническим румынам привела к разочарованию: в августе 1943 г. в Бессарабии было 614 работающих промышленных предприятий, 263 из которых были выставлены на концессии через публичные аукционы, но только 125 из них были эффективно концессированы, что означало, что большинство промышленных предприятий управлялось местными властями – ситуация, которой правительство отчаянно пыталось избежать[955]. Румынские банки, включая специализированные, созданные для финансирования румынизации, учреждения, очень неохотно выдавали кредиты концессионерам бывшей еврейской и немецкой собственности, потому что эта собственность из-за непроясненности своего юридического статуса не могла служить ипотечным залогом. Вопреки настойчивым призывам Кондукэтора увеличить выдачу кредитов для бессарабских предприятий, провинция продолжала отставать по части получения кредитов на румынизацию от остальных территорий Румынии[956].

К грандиозным потерям привела политика в отношении бывшей еврейской и немецкой недвижимости в сельской местности, т. е. пахотных земель, выпасов и прилегающих к ним домовладений. Власти обычно учитывали это имущество вместе с имуществом жителей провинции, депортированных советскими органами накануне немецко-румынского нападения. Число депортированных из Бессарабии составляло от 17 до 22 тыс. такого рода жертв советских репрессий, а в северной части Буковины – от 3600 до 6 тыс. человек. По причине того, что были депортированы целые семейства, их имущество оставалось бесхозным[957]. На конец 1942 г. в сельской местности Буковины было 35 185 га «свободной» пахотной земли и 11 759 необитаемых домов[958]. В Бессарабии примерно в тот же период было 399677,5 га «свободной» пахотной земли и 61030 необитаемых домов[959].

Колонизация этих имуществ румынскими крестьянами, которые испытывали острый земельный голод, не должна была бы представлять каких-либо трудностей. Напомним к тому же, что в этот период в Румынии было примерно 12500 семей этнических румын с юга Добруджи, которых оказалось невозможно разместить в северной части провинции из-за нехватки там пахотной земли, и еще 140 тыс. трансильванских беженцев, в своем большинстве фермеров. Многие из них хотели бы получить землю в Бессарабии и Буковине, чтобы осесть навсегда[960]. Однако правительство долгое время сопротивлялось просьбам приступить к колонизации провинций, а когда наконец дало свое согласие, было уже слишком поздно.