Инвентаризация «свободных» имуществ проводилась с целью обеспечить их справедливое распределение среди будущих колонистов. Одновременно с этим вырабатывались планы «эвакуации» из провинций всех остальных меньшинств. Центральный институт статистики еще в августе 1941 г. провел детальное обследование Бессарабии и Буковины, уделяя особое внимание меньшинствам и их собственности. Характер собранных данных не оставлял сомнений по поводу их связи с намеченной «чисткой» территории[967]. В конце апреля или начале мая, а затем и в ноябре 1942 г. диктатор поставил министерству внутренних дел и ГСРКИ задачу составить план по эвакуации нерумын с юга Бессарабии и реколонизации региона «румынскими элементами»[968]. Т. Драгош представил 2 декабря 1942 г. развернутый план колонизации этих двух провинций наиболее надежными этническими румынами, по преимуществу отмеченными наградами ветеранами войны (более подробный анализ этого плана буден предложен в гл. 17)[969]. Румынское правительство еще в ноябре 1941 г. прощупывало настроения Берлина по поводу массовой высылки украинцев из своих восточных провинций в германскую зону оккупации, и 16 декабря 1941 г. Михай Антонеску сообщил министрам, что после бесед с Гитлером он пришел к выводу, что «румынское государство ничем не ограничено в том, что касается политики, которую оно желает проводить с инородными элементами на своей территории» (он имел в виду главным образом украинцев)[970]. То, что готовятся новые депортации всех оставшихся в провинциях этнических меньшинств, ни для кого секретом не было. В июне 1942 г., например, командование пограничных войск докладывало, что на севере Буковины украинцы ожидали своей депортации из провинции, а тайная полиция сообщала о подобных же слухах, циркулировавших среди этнических меньшинств Бессарабии[971]. Директор Департамента по румынизации в Кишинёве отмечал в декабре 1942 г., что «после решения еврейского вопроса <…> остается решить вопрос с остальными меньшинствами»[972].

С группой лиц славянского происхождения, примерно с 10 тыс. семей украинских и польских крестьян, большинство из которых происходило из Восточной Галиции (ныне западная Украина), а меньшинство из восточной и южной Украины, румынские власти обошлись с особой жестокостью. В начале 1941 г. советские власти расселили их на юге Бессарабии, на бывших землях немецких колонистов[973]. После возвращения румын они сразу же выразили желание вернуться на родину. Осенью 1941 г. некоторые из них прибыли в Транснистрию, но немцы не разрешили им вернуться ни в Рейхскомиссариат Украину, ни в Генерал-губернаторство (оккупированную нацистской Германией Польшу, в которую они включили Восточную Галицию), подозревая, что они «не заслуживают доверия с политической точки зрения» (politisch unverlăsslich, как цитировалось по-немецки в докладной записке президиума Совета министров). Поскольку все последующие попытки румын, запретивших этим несчастным людям вернуться в Бессарабию, получить у немцев разрешение для их возвращения на родину потерпели неудачу, они жили «в самой неприглядной нищете»[974]. Весной 1942 г. администрация Бессарабии обратилась в Бухарест за разрешением «эвакуировать» поляков и украинцев в Транснистрию, интернировать их в гетто и концлагеря и затем использовать на принудительных работах[975]. В сентябре 1942 г. руководство провинции докладывало, что «колонисты <.>, расселенные Советами <.>, частью отошли с большевиками, а те, кто остались, были отправлены в Транснистрию, к своим родным местам»[976]. Информация была, однако, не совсем верной, поскольку в феврале 1943 г. около 10 тыс. поляков всё еще находились в Бессарабии. Бессарабское руководство в то время докладывало в Бухарест, что «поляки, распродав всё, что имели», живут «совершенно небрежно с гигиенической точки зрения, будучи совсем лишены продуктов питания и предметов первой необходимости»[977]. Лишь в марте 1943 г. Антонеску разрешил им остаться в Бессарабии и приказал «дать им возможность жить <…> в человеческих условиях»[978].