Достаточно прочитать эти тексты, авторами которых являются подсудимые, чтобы установить, что эти пять студентов (едва покинувшие юношеский возраст, безо всякого жизненного опыта, чей мозг загромождён плохо усвоенными философскими, социальными, политическими и экономическими теориями), не зная, как отвлечься от повседневной скуки, высказывают надменную, высокомерную и смехотворную претензию на вынесение окончательных решений и грубо оскорбляют своих сокурсников, учителей, Бога, религию, духовенство, правительство, политические и социальные системы всего мира, отрицают всякую мораль и всякие юридические ограничения, в своём цинизме доходя до восхваления кражи,

— «Они верили, что все вещи общие, и таким образом они пришли к заключению, что воровство для них приемлемо»⁸², — не преминули британцы поместить в сноску цитату страсбургского епископа 1317 года, относящуюся к Братьям Свободного Духа

— ликвидации образовательной системы, отмене работы, подрывной деятельности и необратимой всемирной пролетарской революции ради «неограниченного наслаждения».

Это был détournement в действии, объявляли британцы: доказательство «возможности одновременно обесценить^ “реинвестировать” наследство омертвевшего культурного прошлого… студенческий профсоюз, например, давным-давно рекуперированный и превратившийся в ничтожное средство угнетения, смог стать маяком подстрекательства и бунта». Для Хаяти, знакомого публике и репортёрам как «X.», это был «небольшой эксперимент», для англичан это была «скромная попытка произвести модель, по которой кризис данного общества в целом может быть ускорен… Ситуация произошла таким образом, что общество было вынуждено оказывать финансовую, издательскую и широковещательную помощь в распространении революционной критики самого себя и только подтвердило правоту такой критики своей реакцией на неё».

Когда-то

Когда-то это была громкая победа, спустя более чем двадцать лет критика застыла в своей собственной риторике. Сама её настойчивость, её рывок в тот день, наступивший и прошедший, останавливает её время и поворачивает её слова вспять. Тем не менее «Возвращение Колонны Дурутти» Андре Бертрана воспринимается сегодня как утраченный выпуск “Potlatch” — или, скорее, как возвращённый дар, который “Potlatch” запрашивал. И неважно, что Бертран мог не видеть бюллетени ЛИ, которые к 1966 году исчезли без следа; голос “Potlatch” в достаточной мере звучал в “Internationale situationniste”, чтобы Бертрану вполне удалось его восстановить. Весь подростковый эгоизм ЛИ содержится в этом комиксе, так же как беззаботная одномоментность ЛИ, его угроза и его вера в загадочный лозунг.