Он поехал домой и, войдя во двор, чуть не стал на месте: напротив подъезда стояла черная «Волга». За кем они продолжают следить? Неужели все еще надеются, что Майя с Джорджем здесь? Или следят теперь уже за ним? И мне объявлена война? Или, поскольку Майя приезжала, я как бы теперь причастен к ее крамольным делам и косвенно интересую их теперь по диссидентской части? Однако знают же они о скандале вокруг меня, значит, скорее всего, интересую их именно я, но зачем же тогда им следить?

Тут вдруг Ахилл как бы опомнился, как бы взглянул со стороны и на себя, и на эту «Волгу» с гебистами, — ты отчего занервничал, кретин? Оттого, что они занялись тобой? Не ты первый, и не ты последний, ты один из многих, кто дает им работу и пищу — и ты им не позволишь лезть в твое нутро, — в твой замечательный, умный мозг, в котором рождается столько значительного, — что бы, кстати, поесть, ничего в холодильнике, — и не дашь им заставлять твой мозг участвовать в их примитивных играх. Пусть их сидят в своей машине. Пусть ждут. Пусть смотрят.

Вечером Ахилл старательно гонял движок транзистора по коротковолновой шкале — 13… 16… 19… 25… — и всюду на него обрушивался рев глушилок, сквозь который слабо пробивались иногда отдельные слова и фразы. Наткнулся вдруг на «…ходим обзору культурных собы…» — попытался настроиться получше, но все исчезло в шуме, он стал искать ту же станцию на другой волне, услышал мощный гул, опять стал ползать вдоль шкалы туда и обратно, и в какой-то момент удалось услышать: «…не нужно быть музыкантом… абсурдность этих обвинений… русскому композитору и исполнителям его музыки на Западе. Творческая свобода — одно из основных условий существования демократи… Неужели советская культурная адми… под сомнение свободу пения? Неужели наш друг в Москве… угрозой преследования… что его сочинение поют? Абсурдность ситуации усугубляется… поют лишь то, что было напечатано в официозе „Правда“ — газете, которая принадлежит партии и проходит партийную цензуру…» Дальше пошли спортивные новости, и Ахилл приемник выключил.

Зазвонил телефон.

— Здравствуйте, маэстро, — послышалось в трубке, и Ахилл узнал Мировича.

— Здравствуйте, Людвиг.

— Я думаю, что это замечательное произведение. Вы понимаете, о чем я говорю.

— Догадываюсь, — засмеялся Ахилл.

— Как бы мне заглянуть в эти ноты? Вы не против?

— С удовольствием вам покажу.

— Вот и спасибо. Давайте я на днях вам позвоню и напрошусь в гости.

— Буду очень рад.

— Отлично. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, Людвиг! Спасибо вам за этот ваш звонок.

— Ну-ну, — пробормотал Мирович.