— А, извините, по каким же конкретно причинам, разрешите узнать? — поинтересовался Мирович.

— По и-де-о-ло-ги-чес-ким! — с откровенным удовольствием ответил Фаликовский.

— Понятно. Благодарю, — кивнул Мирович. — Разумеется. Других у нас не бывает. Даже если речь идет о Троянской войне.

Люди начали кто расходиться, кто стягиваться в кучки, чтобы обсудить оборот событий. Вдруг раздалось:

Все обернулись к ребятам, стали придвигаться ближе к ним. В этот миг Славка, оставив поющих, в два шага оказался перед Мароновыми и Ахиллом, лицо его горело, глаза блистали:

— Папа! Ахилл! Мы едем к нам! В Красный! Мы покажем постановку прямо так, ну, на воздухе, понимаете?! У речки! Там, где этот откос, ну, где купальню хотели делать? Согласны? Едем, да? Ну, Маронов, быстрее же!

— Кошмар! — испуганно проговорила Настена.

— Что вы думаете? — спросил Маронов у Ахилла. — Почему бы и нет?

— По-моему, замечательная идея. А, директор? Поедем? — обратился Ахилл к Фаликовскому.

Славка развернулся, сложил ладони рупором и стал провозглашать:

— Внимание! Внимание, товарищи! Кто хочет! Кто хочет нас увидеть и услышать! Мы выступим на открытом воздухе за городом! Начало в три! Чтобы все успели доехать! Красный поселок! Я объясняю, как туда можно доехать!..

Около трех часов высокий травянистый склон у излуки речки Красной был усеян зрителями. Песчаная береговая полоса внизу, у подножия склона, вполне удачно служила сценой. Двое парней, стоявших друг от друга на расстоянии метров восьми, держали задник — широкое, вертикально поставленное полотно, которое они перематывали с рулона на рулон, в нужные моменты открывая перед зрителями нарисованные на ткани картины: фигуры воинов, колесницы, эпизоды битв, стены Трои, корабли ахейцев. Все это художник выполнил в духе изображений на греческих черно- и краснофигурных вазах. Картины перемежались надписями: «Шатер Ахиллеса», «У Агамемнона», «В доме Приама». Две пары ребят и девиц являли собой полухоры и громкими голосами поочередно комментировали ход действа. Инструменты — все тот же любимый всеми набор ударных, флейт, а также рок-гитары — переходили в руки то одних, то других исполнителей. Пение звучало непривычно резко, гортанно, как у южан, часто мелодия исчезала, становясь речитативом, а то и групповым ритмичным скандированием. По сцене двигались герои. Костюмы их были просты: хитоны, короткие туники, намеки на доспехи. В руках они держали длинные копья, мечи и щиты.

Сюжет следовал за песнями «Илиады». Но текст был придуман самими ребятами. Было тут всякое: и издевательские искажения, и довольно серьезные интерпретации событий «Илиады», а главным, ради чего была затеяна постановка, оказывался «подтекст» — явные намеки на современность. Боги Олимпа, с их суконно-бюрократическими сентенциями, заставляли вспоминать о политбюро, а Зевс — о партийном генсеке. Агамемнон выглядел как тиран сталинского типа с повадками сладострастного Берии. Предводители враждующих сторон представляли собой военную олигархию. А герой Ахиллес был бунтарем и диссидентом, строптивым, страдающим юношей, он хотел заниматься любовью, а не войной, но тоталитарная система, как это легко понималось из действа, заставила его идти убивать и обрекала на гибель.