Где-то крайними уголками своего объятого счастьем существа он слышал и пение птиц в кустарнике, и слабый шум листвы, чувствовал покалывание травы и неудобство от неровной земли, жару, сильную уже и в тени… Но он весь уже был с ней, с лежащей рядом, нетерпеливый, нежный и деловитый одновременно, и непослушными пальцами все пытался расстегнуть эту верхнюю пуговицу. Наконец он справился с ней, но там был лифчик, и, он, замерев, стал сдвигать руку под него, а она приподняла свою. Он догадался и скользнул за спину и стал расстегивать тугие петли. Она опять помогла ему, сделав движение плечом, все расстегнулось, он торопливо сбросил с ее плеча бретельку и, ахнув, смотрел и целовал ее красоту, не видя и будто не чувствуя себя…

Все вышло у них хорошо, радостно и нежно, они долго потом лежали, лаская друг друга. Они не стыдились, не думали, что по дороге может пройти кто-то и увидеть их из-за кустов: этого не могло быть, потому что в мире были только они и никого и ничего больше.

Он разговорился и шептал ей ласковое и удивлялся своим словам.

5

Когда они подошли к городку, то все уже знали: и как будут видеться, и что у них будет потом. Потому и расстались спокойно, без грусти. Каждый смутно чувствовал в душе, что очень уж многое было сразу, что они устали от ласк, от нежных слов и непривычно хороших мыслей — сознание не в силах уже было справляться со всем этим. Они расстались легко, улыбнувшись друг другу: она пошла прямо в ворота городка — ее знали здесь, — а он стоял у будки часового и ждал, пока тот вызывал свое начальство.

Подошел офицер. Он внимательно рассматривал бумаги, спрашивал и терпеливо ждал, пока парень отвечал ему. Наконец он во всем разобрался, — что парень заболел в дороге, что в больнице был долго, с зимы, и что после выписки ему велено явиться сюда. Офицер еще спросил насчет обмундирования и, узнав, что его сожгли в больнице, покачал головой.

Случай был необычный, и он стал звонить более высокому чину — начал объяснять ему, но в телефон что-то приказали, офицер повесил трубку и сказал: «Иди за мной».

Они быстро пошли по городку. Между двухэтажных корпусов было пустынно. Несколько раз они сворачивали то в одну сторону, то в другую, но все отдалялись от въездных ворот. Прошли в центральную, судя по небольшой с клумбами площади, часть городка. Серые корпуса обступали кругом, и в них можно было запутаться, но офицер легко находил нужную дорогу. Где-то одиноко хлопнул выстрел, офицер взглянул на часы, подумал и, решительно сказав: «А ну, давай сюда», — чуть не втолкнул парня в подъезд. Офицер отпер ключом какую то дверь. Он без слов взял у парня чемоданчик, поставил к стене и с силой захлопнул дверь за собой.