— Миссис Купер, — сказал Гай, — на вопрос о религиозных и личных верованиях в отношении аборта вы написали что-то, а потом зачеркнули, и я не смог прочесть.

— Да, — ответила она. — Я не могла решить, что сказать.

— Это очень непростой вопрос, — признался Гай. — Вы понимаете, что решение об аборте является ключевым для вынесения решения по данному делу?

— Да.

— Вы когда-либо делали аборт?

— Протестую! — выкрикнула я. — Ваша честь, это нарушение Закона об ответственности и переносе данных!

— Мистер Букер, — сказал судья, — что вы себе позволяете?

— Свою работу, Ваша честь. Личные верования членов жюри крайне важны, учитывая природу данного дела.

Я прекрасно понимала, что делал Гай. Он рискнул огорчить члена жюри, что, насколько он считал, было не так важно, как риск проиграть из-за нее дело. Возможно, мне самой придется задавать такие провокационные вопросы. Я порадовалась, что сейчас эта роль выпала Гаю, а значит, у меня есть возможность сыграть хорошего копа.

— Что миссис Купер делала или не делала в прошлом, не имеет отношения к делу, — заявила я, поворачиваясь к жюри. — Приношу свои извинения за вторжение моего коллеги в вашу личную жизнь. Мистер Букер забывает, к своему удобству, что важным вопросом здесь остается не право на аборт в Америке, но конкретный случай врачебной ошибки.

Гай Букер в качестве адвоката защиты будет пускать пыль в глаза, утверждая, что Пайпер Риис не совершала ошибки по ведению беременности. НО невозможно диагностировать в утробе матери, невозможно винить в том, чего нельзя увидеть, ни у кого нет права заявлять, что человек с ограниченными возможностями не достоин жить. Но сколько бы пыли ни приготовил Гай для членов жюри, я перетягивала одеяло на себя, напоминала им, что это иск о медицинской халатности и кто-то должен заплатить за ошибку.

Я подсознательно понимала иронию того, что защищала право члена жюри на медицинскую приватность, когда — на личном уровне — именно это превратило мою жизнь в кошмар. Если бы не конфиденциальность медицинских архивов, я бы узнала имя своей биологической матери еще несколько месяцев назад. Пока я находилась в беспроглядной бездне вероятностей, ожидая вестей от суда по семейным делам Хиллсборо и от Мейси.

— Можете прекратить это представление, мисс Гейтс, — сказал судья. — А что касается вас, мистер Букер, если вы снова зададите подобный вопрос, я буду вынужден считать это неуважением к суду.

Гай пожал плечами. Он завершил опрос, и мы оба подошли к судье.

— Истец не имеет возражений к участию миссис Купер в списке присяжных, — сказала я.