Подавив желание поцеловать ему руку, как после проповеди, я просто склонилась перед его столом и, уходя, всё-таки не сдержалась: «Как же я рада, что вы с нами». Он вновь переставлял книги: «Не только с вами, но с истиной. Антон рассказывал о домашней литургии во Пскове и что вы находились в тот момент у него. Никому больше он не открывался — только намекал товарищам, что с ним случилось мистическое откровение и он чувствовал присутствие Господа. Я сказал ему, что если он считает произошедшее откровением, то спекулировать им перед друзьями опасно, так как ценность чуда от хвастовства умаляется. А гордиться и вовсе глупо, поскольку откровение не результат доблести, а промысел Божий…»

Минул год, я искала вас, но ещё не нашла. Ссутуленного вестника переселили в лагерь под Фульдой. Расспрашивая его о папе ещё раз, я записывала каждое слово. Записывала, чтобы ум был занят, следил за словами на бумаге и не давал сердцу разорваться.

Солидаристы начали издавать журналы и книги, но после стыдного заседания я даже не хотела открывать их продукцию. Беженскую организацию UNRRA отменили. Вместо неё воцарилась IRA, которую величали «ирочкой». «Тиму» пришли указания насчёт вторых скринингов — надлежало разобраться, кого в какую страну отправлять.

Ожидая проверок, дипийцы встречали вместе уже третье Рождество. Лагерь медленно разваливался — у братства по несчастью, как у сыра из care-пакета, есть срок годности, а потом всё протухает.

Нам пришло письмо от Черновых. Они уехали в Америку и жили во Флориде. Устроились неплохо: работать приходилось на макаронной фабрике, но было ясно, как поправить дела и купить, пусть не сразу, но собственный дом и жить как заблагорассудится. Толстая, дочь того, чьи романы мы разбирали, высылала трудоспособным беженцам приглашения. Можно было, подав ей прошение с указанием желаемого города, рассчитывать через полгода на вызов.

После скринингов Менхегоф решили расформировать. Многие были против, Маккой и Дюлавиль попытались повернуть это решение вспять, но не смогли. Мельница «ирочки» молола направо и налево. Мы запросили переезд в лагерь Шляйсхайм, где были и издательство, и скауты, но нам отказали в приёме. Позже мы узнали, что туда переехал Антон, разочаровавшийся в отце Александре, и община Шляйсхайма, видимо, получила не самые блестящие отзывы о нас.

Тогда же пришёл ответ из штаб-квартиры «ирочки» о вашем с Зоей новом адресе, и я написала тебе самое первое письмо с предложением партии.

Медленно и нехотя начался отъезд, и, пока ученики не разлетелись, мы позвали их на костёр. Рост начертил такой маршрут, чтобы можно было миновать лесное озеро и подняться на край поля, откуда наше собрание не было бы заметно ни единой душе. Скаутам он велел надеть форму.