В языке маори слово muru буквально значит «грабить», в более узком смысле – грабить имущество тех, кто каким-то образом провинился перед общиной. В обществе без судебного аппарта это могло бы считаться приемлемым. Однако список «преступлений против общества», которые вызывали в ответ muru, заставляет задуматься. Человек с имуществом, которое стоит пограбить, может быть уверен в том, что его ждет muru, даже если настоящий виновник был его весьма отдаленным родственником (то же самое наблюдалось во время процессов над ведьмами в Европе). Если с каким-нибудь маори происходил несчастный случай, в результате которого он временно терял трудоспособность, он подвергался muru. В принципе, любого отклонения от нормы, любого проявления индивидуальности, даже такого, как несчастный случай, было достаточно для того, чтобы община обрушилась на индивида и на его личное имущество.

Человек, жена которого ему изменила, друзья человека, который умер, отец ребенка, который покалечил себя, человек, который случайно поджег траву на кладбище (даже если там последние 100 лет никого не хоронили), – вот некоторые из бесконечного множества примеров тех причин, по которым индивид мог потерять свое имущество, включая урожай и запасы еды. Но так же как сегодня в Америке есть люди, гордящиеся величиной своего подоходного налога, так и среди маори вроде бы находились такие, кто рассматривал muru как награду, как знак завидной известности[495].

Участники muru иногда собирались вместе примерно за милю от дома жертвы; это было разбойное нападение членов племени, которые с дикими криками утаскивали все, что представляло хоть какую-то ценность, и даже выкапывали урожай на поле[496].

В ранний период, до того как маори усвоили многие обычаи европейских поселенцев, человеку было достаточно владеть топором или лопатой, чтобы его окружили завистливые наблюдатели, выискивавшие что-либо, что оправдывало бы muru и, следовательно, «законную» кражу инструмента[497].

На практике институт muru означал, что никто не мог рассчитывать на неприкосновенность своего движимого имущества и, таким образом, ни у кого не могло быть стимула для работы. Никто не оказывал сопротивления в случае muru. Это не просто привело бы к физическому ущербу, но, что еще хуже – означало бы, что оказавший сопротивление будет исключен из числа участников любых будущих muru. Поэтому было разумнее смириться с разбоем со стороны общины в надежде самому поучаствовать в следующем нападении. В итоге получалось, что бóльшая часть движимого имущества – например, лодки – переходила от одного человека к другому и в конце концов становилась общественной собственностью[498].