Сегодня вечером Тамара, улыбаясь, вынимает из сумочки билеты в оперу. Две контрамарки на «Летучего голландца». Герта Лусе, которая поет партию Марии, подарила доктору на день рождения, но у нее этот вечер занят. И она их отдала Тамаре. Неплохо. Если мне что-то и нравится в опере, так это Вагнер. Маме нравился, Вольфу нравился, и, как говорят, Гитлеру тоже нравится. Мелькает легкая досада от мысли, что Гитлеру нравится Вагнер, однако было бы глупо не пить воду только потому, что ее пьет Гитлер. Ну что, придется фрак отгладить. Шикарный наряд от дядюшки Рудиса до сих пор висит в моем шкафу — никто вернуть не просит, а собраться, чтобы отнести, нет времени.

Разглядываю контрамарки — спектакль 18 ноября[62]. Голландец в государственный праздник, не «Валюта»[63], не «Огонь и ночь»[64]! Ха, «Огонь и ночь» при фрицах захотел! Да, но год назад в этот день вообще была гробовая тишина с портретом Сталина на переднем плане. Настроение падает. Вагнер 18 ноября — это убедительная фига всем латышам, двух мнений быть не может. И все-таки пойду, музыка хорошая, и ее не сможет испортить никакая немецкая власть, а лишь музыканты, если будут фальшивить. Эх, нацисты, коммунисты… хоть бы поскорей они друг друга перебили и наступил мир.

— Кошмар! Места в ложе партера, а мне нечего надеть!

Отчаяние Тамары неподдельно, но особого сочувствия я не выказываю. Им всегда нечего надеть, но разве на улицах кто-то видел голых? К сожалению, нет. Моя мама всегда восклицала примерно так же, но было ли это поводом не идти в театр, в оперу или на бал? Ничего подобного.

За несколько дней до «Летучего голландца» подцепил насморк. Ничего удивительного — копаешь, пока не перекосит, вылезаешь из могилы с мокрой спиной, а тут и ледяной ветер, и в ноздрях возникают два ручейка. Коля говорит, плохо закалялся. На столь мудрое откровение отвечаю, громко высморкавшись.

— А ну, быстро в дом!

— А-а-а…апчхи! — я не возражаю.

Тамара назначает мне строгий режим — лежать и пить травяные чаи с медом, на всякий случай оставляет аспирин и пирамидон, чтобы были под рукой, если станет хуже.

— Мы можем не идти в оперу…

— О-о! Э-э! — я же вижу, как ты ждешь этот спектакль. Мне тоже хочется, несмотря на весь насморк. Тянусь за аспирином.

— Многие врачи считают, что температуру не нужно сбивать. Она помогает побороть болезнь. Вот если уже нельзя выдержать, тогда…

— А-а… — интересно, многие врачи считают, а таблетки все-таки принесла.

— У меня есть родственник, Юлис, так он, если простудится, ничего не ест.

— О-о! — не знал, что у Тамары есть сумасшедшие родственники. Меня с детских лет учили — если болен, поешь как следует, даже если не хочется.