в «Урале», и что все на самом деле могло закончиться для него гораздо хуже, и это он мог превратиться в пар, а не моджахед с пулеметом.

Из 1-го взвода к обрыву добежало семнадцать человек из двадцати двух, причем пятеро из них были серьезно ранены. Соединившись с остатками 3-го взвода и залегши за выступом, отряд начал обороняться. Отступать дальше было некуда. Отход влево по ущелью отлично простреливался духами с правого склона и из кишлака; идти вправо, на кишлак, — тоже самоубийство; вперед, на левый склон, — опять попадаешь под перекрёстный огонь; сзади — высокий обрыв, а за ним — правый склон ущелья, набитый моджахедами, и с него неустанно та-рабанил ДШК… Группа осталась с одним связистом и рацией, которая молчала. Ее короткие волны, зажатые склонами гор и обрывом, продолжали упорно биться о них и, отскочив, вновь улетать в никуда, ввысь, к солнцу, которое уже порядочно жа-рило… Было около трех часов дня…

***

Бойцы расположились за выступом в линию через 3–4 метра друг от друга и вели непрерывный огонь по кишлаку. С правого склона ущелья духи никак не могли их достать — мешал об-рыв. Но и спускаться вниз они не решались, хотя могли легко расстрелять сверху обрыва весь отряд, как в тире. Очевидно, они знали о минометном взводе и взводе АГС, которые могли появиться, по их представлению, в любую минуту, и поэто-му боялись оставить высоту, чтоб не оказаться в положении 3-го взвода, который они только что практически уничтожи-ли. Боевики из кишлака Суфла тоже не шли в атаку, видя, что группа Степаненко ведет довольно сильный огонь. Да и это же знание о двух тяжелых заводах, которые, как они также думали, где- то на подходе, не позволяло им предпринять наступление. Бой перешел в стадию окопной войны. Между кишлаком и линией обороны разведывательной группы было метров три-ста, и противоборствующие стороны максимально увеличили интенсивность огня, понимая простую военную истину: чем плотнее огонь, тем большие потери понесет противник.

251

Под грохот перестрелки, когда радист в сотый раз твердил, меняя чистоты: «“Кама”! “Кама”! Я “Дон”! Ответьте!» — часть бойцов перевязывала раненых. Разрывая свое нательное белье, они заматывали у кого разорванный живот, предварительно засунув раненому кишки обратно, у кого развороченное бедро,

у