с тела убирал невыносимую усталость во время марш-броска. Теперь один из них лежал, накрытый телом своего друга (как потом узнал Сергей), раскинув руки в стороны, в ледяной реке, окрашивая ее кристально чистую воду в красный цвет…

Пожидаев, сидя на корточках, спрятавшись от духовских пуль, почему-то прокручивал в голове шутки пулеметчика. И тихая грусть давила на его душу. Ни о чем другом он не ду-мал… И ничего с этим поделать не мог… Ведь он уже далеко не в первый раз близко видел гибель людей, но, может быть, этот контраст веселого, озорного парня и смерти сейчас так будоражил его душу… В этом было что-то неестественное, ненормальное, какое-то чуждое…

А бой разгорался все больше. И Сергей понимал, что нуж-но усиливать огонь, но каждый выпад из-за укрытия давался ему все труднее и труднее… И вот, когда в очередной раз его АКСУ надрывался, выплевывая свинец в кишлак и взгляд снова поймал погибших солдат, словно острая игла кольнула Сергея в сердце — Бердалийчик…

«Бердалиич! — мысленно обратился Пожидаев к другу. — Как же я за тебя забыл в этой жопе?! Ведь тебя не было со старлеем! Где же ты, Бердалийчик?! Что случилось? Неужели тебя под-стрелили? — и, тряхнув головой, Сергей сам себе ответил: — Нет, не может быть! Мы с тобой еще не такие передряги про-скакивали… Этот точно из 3-го. Я его вместе с нами не видел», — подумал Пожидаев, всматриваясь в солдата справа от себя и, став на четвереньки, пополз к нему.

— Слушай, братан, ты не видел огнеметчика из 12-го полка? Что-то нету его среди ваших бойцов, — с надеждой спросил Серега, но в его голосе больше слышалась какая-то мольба…

— Хрен его знает. Там мы таких п. й получили, что и себя не помнишь, а ты спрашиваешь за какого-то там огнеметчика, — больше огрызнулся, чем ответил солдат.

И в этот момент Пожидаев краем глаза увидел, как с обрыва что-то полетело вниз, потом, шлепнувшись о камни, начало кричать:

— Шурави!.. Шурави!.. Шурави! — это был раненый офицер-царандоевец…

253