– Да. – Он знал об этом больше, чем Лик мог себе представить.

– Ты собираешься и дальше учиться в школе?

– Я постараюсь.

– Старайся изо всех сил. Не повторяй моих ошибок, Шагги. Стань кем-нибудь. – Лик сгреб в крепкий кулак клок волос брата и легонько потрепал его. – Если боишься оставлять ее одну, прячь все таблетки, какие есть в ванной. И если уж на то пошло, спрячь бритвы и мясные ножи. Заверни все это в полотенце, унеси из дома и спрячь в кустах. Понял?

Лик несколько секунд разглядывал брата.

– Тебе сейчас сколько – тринадцать? – Лик дунул вверх на свою челку. – Черт, скоро на лобке заросли появятся. Послушай, это долго не продлится. Еще чуток потерпи, тогда и ты сможешь уйти.

Шагги с выражением отвращения на лице втянул голову в плечи.

– И кто же тогда будет за ней присматривать?

– Ну ей придется самой присматривать за собой.

– Тогда она никогда не сможет поправиться.

Лик перестал собирать вещи. Он опустился на одно колено, чтобы смотреть Шагги в лицо. Его губы безмолвно двигались, словно он не знал, с чего ему начать.

– Не повторяй моей ошибки. Она никогда не поправится. Когда настанет подходящее время – уходи. Единственное, что ты можешь спасти, – это себя самого.

Та слабая власть, которую Лик имел над этим домом, исчезла с его уходом, когда он унес последний черный мешок. Из винных магазинов и букмекерских понабежали самые мерзкие из демонов, они накачивали ее алкоголем, вместе с ней пили, вместе курили, потом засыпали, сидя в ее креслах, а просыпались только для того, чтобы продолжить пить. Шагги пытался не пускать их в дом, он старался утаивать немного денег и ходить в школу. Он старался изо всех сил ради Лика, чтобы доказать ему: она может поправиться, а это, возможно, вернет домой его брата. Но это было ох как нелегко.

Двадцать семь

Двадцать семь

В первый раз за три недели, когда она встала утром, в гостиной не было потных, пьяных тел. Странная это была разновидность одиночества. Агнес некоторое время сидела и, хныча, жалела себя. Она сидела в кресле, окруженном переполненными пепельницами, опустив голову между колен и засунув руки под мышки, чтобы унять дрожь.

Агнес не знала толком, сколько он просидел, сжимая красное ведро для швабры, но, когда она позвала его, они посмотрели друг на друга с одинаковым удивлением.

– Ты меня обнимешь? – жалостливо спросила она.