Он покорно подошел к ней, сел на подлокотник ее кресла. Он снова переживал бурный подростковый рост, и его руки легко обхватили ее за плечи. Каждый раз, обнимая ее, он все меньше и меньше чувствовал себя ребенком. Он становился чем-то новым, пока еще не мужчиной, а чем-то вроде маленького верзилы, ожидающего, когда к нему придет зрелость. Она цеплялась за него, сколько могла. От него пахло свежим воздухом, как от полей за окном.

Он сказал ей всего несколько слов:

– Я больше не хочу здесь жить.

– Да. И я тоже.

Агнес налила для себя горячую воду в ванну. Горячая ванна действовала на нее хорошо, и она почувствовала, что раздражительность понемногу покидает ее. Она вытерлась грубым полотенцем, оделась во все лучшее, что у нее было, не забыла подобрать свитер в тон пальто и туфлям. Непослушными руками она накрасилась и тщательно расчесала свои черные волосы так, чтобы скрыть седину у корней. Отыскав остатки вторничных денег, она аккуратно сунула их в карман и вышла из дома. День стоял жаркий и душный, две солнечные недели пытались впитать в себя целый дождливый год. И все же она застегнула пальто на все пуговицы. Они стояли группками, эти женщины в джемперах, заляпанных пятнами бобового соуса, и растянутых рейтузах, за которые цеплялись их детишки, они видели, как она вышла за калитку. Агнес слышала, что они говорили, и знала: именно в этом все дело. Она жалела их – им не хватало достоинства, чтобы причесаться. «Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы теперь недолго», – подумала она, помахав им и выше подняв голову.

У входа в Шахтерский клуб стояли серые мужчины, попивали лагер на робком солнышке. Хотя погода была влажная и душная, они все надели плотные спецовки, в которых прежде спускались под землю. Она проходила мимо, а они поворачивались друг к другу, словно боязливые пингвины, и вполголоса обменивались мнениями. Она слышала свое имя, произнесенное шепотом, слышала пересказ ходивших про нее легенд. Те, кто посмелее, жадными глазами смотрели на нее поверх своих пивных кружек. Она знала, что они хотят одного: унизить ее, опустить на более низкий уровень. Она знала некоторых из них – тех, кто искал у нее утешения в обмен на пакет с несколькими банками пива. Добившись своего, они возвращались к своим худосочным женам и разномастным простыням. Все это было таким мелким, таким жалким, что нужно было сразу же выбросить его из головы.

После долгого пути она добралась до ряда закрытых магазинов у дороги. Мимо проносились машины, и она вдруг поняла, что она первый раз за последнее время выбирается из Питхеда, единственный раз, когда она, перейдя болота, гарантированно окажется среди людей, которые не знают всех отвратительных подробностей ее жизни. Она шла под солнцем, позволяя себе помечтать о свободе, когда увидела ее. Женщина, словно кошка, загнанная в угол собакой, выпрыгнула из ниоткуда и нервно огляделась. На мгновение Агнес показалось, что женщина вот-вот метнется стрелой, преодолеет низкое ограждение и попытается перебежать через четыре полосы шумного шоссе. В каком-то смысле Агнес надеялась, что женщина так и сделает.