Она заснула в кресле. Ее голова упала на грудь, дыхание стало хриплым и неровным. Агнес храпела, а Шагги позволил себе выдохнуть. Он взял кружку из ее ослабевших пальцев, потом опустился перед ней на колени, осторожно расстегнул застежки на ее туфлях, аккуратно снял, чтобы пряжки не порвали ее новые колготки. Уверенными пальцами он снял ее разные сережки, унес все вещи в ее комнату в надежде, что, проснувшись, она не вспомнит о своих намерениях.

Шагги снова взял учебник и, как преданный пес, сел у ног Агнес, прислушался к ее тяжелому дыханию. В выходящее на улицу окно он видел детей, стайками возвращающихся из школы, рубашки у них были выпущены наружу, галстуки завязаны на лбах. Он просидел так рядом с матерью около часа, а потом пришел с работы Лик и хлопнул наружной дверью. Шагги нервно посмотрел на мать, потом в коридор – на брата, который вернулся с лицом, выбеленным гипсовой пылью. Агнес издала звук, похожий на скрежет запускаемого двигателя, и Шагги уронил голову себе на колени.

– Где мои родительские деньги? – это были ее первые слова, когда она открыла глаза.

Лик не ответил матери, он смотрел прямо на Шагги, словно корил его за то, что тот не помешал ей напиться в очередной раз. Он одними губами, беззвучно, произнес: «Ну молодец», развернулся, ушел в спальню и хлопнул дверью. Через стену доносились грохот гитар и голос Мита Лоуфа[144], и Шагги закинул назад голову, словно лающий пес, и прокричал в воздух:

– Хер бы кто сделал лучше, чем я!

– А ну заткнись. Кто ты такой, чтобы тут орать? – Она резко ткнула себя большим пальцем в грудь. – Я тут глава семьи! Я!

Агнес проковыляла по коридору и постучала своими кольцами по тонкой двери спальни. Звук стал громче. Шагги наблюдал, как она чуть отступила назад и выставила вперед челюсть. Теперь он видел, что короткий часовой сон лишь сильнее раззадорил ее и ничуть не убавил в ней яда. Агнес еще раз постучала в дверь.

Послышался звук отодвигаемой задвижки. Лик вышел в коридор. Он переоделся – вместо рабочей одежды на нем теперь были его лучшие джинсы, в которых он ездил проматывать деньги в игровых автоматах в центре города.

– Я тебя растила для того, чтобы ты мне отвечал, когда я с тобой говорю.

Шагги видел, что Лик пытается быть вежливым, чтобы успокоить ее. Он прикусил язык, потом ответил:

– Да, мама. Чего ты хочешь?

– Чего я хочу? Чего я хочуууу? – Агнес развернулась в коридоре, запрокинула голову к потолку в театральном недоумении. – Ты ждешь от меня, что я буду готовить, стирать и убирать тут целую неделю, а когда я пытаюсь по-человечески с тобой поговорить, то в ответ слышу: «Да, мама. Чего ты хочешь?»