–
– Я тебе сказал, что хочу есть, а в доме нет ни крошки. – Он повернулся к ней лицом, и хотя вытянулся перед ней во весь рост, выглядел он усталым. – Что ты собираешься с этим делать?
Он в этот момент стал похож на свою бабушку. Агнес видела перед собой Лиззи: вот она стоит, уперев руку в бок, разочарованно покачивает головой, сетуя, что только могила исправит ее дочь. Это застало ее врасплох, но немного спустя вызвало новый приступ раздражения.
– Не смей на меня так смотреть.
Шагги уже наслушался. Он сел напротив нее, потер виски, словно у него заболела голова.
– Я сказал: я хочу есть. – Он намеренно провоцировал ее. – Чем ты собираешься меня накормить?
– Аааа! Вы все одинаковые, да? Дай! Дай! Дай! Так вот, я тебе скажу: мне больше нечего давать.
– Пей! Пей! Пей! – ответил он, подражая ей. – Так вот, я ТЕБЕ скажу: я все время хожу голодный.
– Ты наглый кусок говна. – Ее зубные протезы заскрежетали, лицо застыло. Только ее почти отрешенный взгляд блуждал, покачиваясь на волнах сегодняшней выпивки.
Шагги поднялся и встал перед камином.
– Тебе, вероятно, легко торчать здесь весь день, а я должен выходить на улицу и быть среди
– Это мне-то легко? – Ее реакция запаздывала – она только теперь осознала сказанное им в начале тирады. – Тебя в твоей ебаной школе кормят горячим ланчем, разве нет? Три горячих блюда. Наверняка. Это куда как больше, чем имею я, сидя здесь в одиночестве.
Шагги просунул язык между зубами и больно прикусил. Заговорил он, только когда ему удалось смирить дыхание.
– Слушай. Дай мне немного денег из пособия. Я выйду и куплю нам что-нибудь поесть.
– Тебе бы этого хотелось, правда? Так вот, никаких денег нету.
– Как это? – Жизнь вернулась в его плечи. – Постой, понедельничная книга, вторничная книга. Куда девались деньги за всю неделю?
– Пфф, – сказала она, взмахнув рукой – этот жест напомнил движение птичьего крыла, единственный цвет у которого был только на кончиках перьев. – Ушли.