Мама как будто отступила и перестала донимать меня «тайным любовником», зато Адам как будто что-то почуял, обратив внимание на мои постоянные поездки в город, и принялся расспрашивать, нет ли у меня мужчины. Даже когда в город вернулся Питер, который наконец «по горло наелся Индией», я и ему не призналась, с кем делю постель. Через несколько месяцев после того, как наша договоренность вступила в действие, я призналась Тоби, что считаю нашу связь симпатичной виньеткой на полях своей жизни. Он продолжал встречаться и с Эммой, младшим редактором «Вог», которую называл чересчур амбициозной и похожей на молодую версию его жены. Я никак не комментировала эти его слова. Мы с Тоби никогда не появлялись вместе на публике, чтобы никто не заподозрил в нас пару. В город мы, разумеется, выходили, но держались подальше от «сказочного шика и блеска», в котором он проводил так много времени. Я познакомила Тоби с миром нью-йоркского джаза, затащив в «Вэнгард», где мы услышали молодого пианиста по имени Кит Джарретт и были покорены его игрой.

Иногда мы наведывались в «Вест-Энд Кафе» послушать изумительного буги-вуги-пианиста Сэмми Прайса, всегда выступавшего там вечером по пятницам.

За несколько следующих месяцев у меня выработался привычный распорядок: я преподавала в Академии Кина, виделась с Тоби, а раз-другой в месяц заваливалась к Дункану с ночевкой. Даже если он уезжал из города по заданию редакции, у меня был ключ от его квартиры, которую я смело могла называть своим pied-а-terre[106]. Теперь, когда Дункан избавился от своей эксцентричной подруги, навещать его стало легче. Беременность Патриции улетучилась ровно через три дня после того, как Дункан согласился на ней жениться, но за неделю до того, как они должны были отправиться в мэрию на церемонию. У Патрисии внезапно началось сильное кровотечение. Дункан поспешно отвез ее в Пресвитерианскую больницу округа Колумбия.

Осмотрев ее, врач сообщил Дункану, что у нее просто очень обильные месячные. Тут Дункан прямо спросил доктора:

— Вы хотите сказать, что это не выкидыш?

На что врач ответил:

— Молодой человек, либо вы совсем ничего не знаете о женской репродуктивной системе, либо вас ловко провели.

Дункан был джентльменом ровно настолько, чтобы промолчать дня два после того, как Патрисию выписали из больницы. Когда однажды она вернулась с работы, Дункан тихо объявил, что собрал все ее вещи и отвез их в ее квартиру. Патрисия принялась орать, что сдала свое жилье там в субаренду и ей некуда идти.

— Печально, — развел руками Дункан. — Когда в следующий раз соберешься врать мужику, что беременна, определись заранее, где будешь жить, если он прогонит тебя из своей жизни.