— Звучит заманчиво.

— Что же тогда вам мешает?

Мне не хотелось вдаваться в подробности. Тем более что к тому моменту я уже несколько месяцев не разговаривала ни с кем о Дублине. От Тоби не укрылось мое замешательство.

— Простите, если я влез не в свое дело.

Я пожала плечами и сменила тему, начав расспрашивать его о писателях, с которыми он работал. К тому времени как мы добрались до больницы, я уже знала все о том, как Тоби заставил блестящего, но сильно пьющего романиста Стюарта Паттерсона написать пятый вариант романа, который получил Пулицеровскую премию 1971 года.

— Похоже, вы любите свое дело.

— Что касается работы, то да, я счастливый человек.

Вот только в голосе Тоби не было убежденности.

— Значит, вам повезло.

— Мне показалось или я слышу в вашем голосе иронию?

— А я в вашем — какой-то скрытый подтекст?

Мы подъехали к больнице. Тоби припарковал машину, выключил двигатель и повернулся ко мне. Вид у него был немного смущенный.

— А что, так заметно?

— Что заметно?

— Тот факт, что я пытаюсь сделать хорошую мину при плохой игре?

Последовало долгое молчание.

— Мы можем вернуться ко всему этому позже… но не обязательно.

Когда мы зашли в больницу, Тоби сказал, что, если я не против, он хотел бы побыть наедине с Кайлом и его врачом. Я сидела в приемной и злилась на себя за то, что не прихватила какие-нибудь тетрадки на проверку. От скуки я листала старый номер «Нэшнл Джиографик», восхищаясь великолепными фотографиями пейзажей и животных Большого Барьерного рифа Австралии и пытаясь представить, сколько людей по всей Америке в приемных врачей и залах ожидания смотрят сейчас эту журнал и думают: Вот мир во всей своей полноте, он прямо передо мной… и все же совершенно недосягаем, потому что я загнал себя в ловушку повседневности, а ведь обещал себе, что не попадусь в нее.