С папой, с тех пор как мама покинула Олд-Гринвич, я виделась редко. Иногда он позванивал, обычно поздно, почти ночью. Даже по телефону чувствовалось, что он немного затуманен виски и сигаретами, а в его голосе ощущалась тоска. Я ограничивалась тем, что задавала вопросы. Отец отвечал пространно и многословно. Например, поведал, что женщине, с которой он недавно начал встречаться, двадцать восемь лет, она младший администратор в маркетинговой компании. Теперь она требует, чтобы он подыскал для них двоих большую квартиру в городе, и начала всерьез думать о создании семьи. Я устояла перед искушением произнести слово, бывшее тогда в ходу у подростков, в частности у большинства моих учеников: «Гадство…» Но после полупьяного монолога, в котором отец проговорился, что его пассия увлекается какой-то новой религиозной фигней, называемой «сайентология», я не выдержала.

— Зачем ты связался с этой бабой? — выпалила я.

— Любовь — штука сложная.

— Не вижу ничего сложного, папа. Я вижу другое — ты попал в серьезный переплет. Помнишь, ты однажды дал совет Питеру, а потом он поделился им со мной: Никогда не спи с теми, у кого проблем больше, чем у тебя. Что ж ты сам этому не следуешь?

— Потому что дело отца — давать советы, которым он сам никогда не последует. Лучше расскажи-ка мне о книге твоего Большого Брата.

— Я ее не читала, так что понятия не имею, что Питер там понаписал.

— Не жди, что я в это поверю. Ты же его младшая сестра, он тебя обожает. Даже не сомневаюсь — читала ты эту чертову книгу.

— Пап, вообще-то, я всю жизнь была с тобой честна. Честнее, чем ты со мной. И заявляю тебе категорически: я книгу не читала и не представляю, что Питер там написал о тебе или еще о ком-то. А что бы тебе самому ему не позвонить через «Американ Экспресс» в Дели. Позвони и попроси прислать тебе экземпляр.

— Я все испортил, да?

— Думаю, мы все хороши, пап. Мне кажется, тебе одиноко.

— Я в порядке. Надо запомнить и не звонить тебе больше, когда у меня сентиментальное настроение.

Щелк! Короткие гудки. После этого я несколько дней не находила места, твердила себе, что поступила плохо, что нельзя так разговаривать с человеком в трудной ситуации. Я пыталась позвонить отцу домой. Никто не брал трубку. Тогда я позвонила в его офис на Манхэттене, и секретарша сказала, что он вернулся в Чили.

— Пожалуйста, передайте ему, что дочь звонила… я хотела сказать, что люблю его.

На следующую ночь, около часа ночи, на нашем этаже зазвонил общий телефон. Я уже засыпала, но вскочила и побежала по коридору в надежде, что это папа.