Незадолго до начала семестра в Хантере Питер вернулся в Нью-Йорк загоревшим, но не отдохнувшим и признался мне, что, напечатав на своей портативной машинке «Оливетти» две тысячи слов, решил оставить эту затею:

— Сколько можно выезжать на штампах о наивном пареньке-идеалисте, чуть не утонувшем в водовороте южноамериканских событий. Но есть и хорошая новость: за три недели в маленькой гостинице в Колумбии я потратил всего девять сотен. Остальные положил в банк и планирую все лето жить в Париже, все в той же старой доброй «Ля Луизиан».

Питер, однако, понимал, что написать книгу необходимо — это поможет ему избавиться от клейма неудачника и продемонстрирует издателям Нью-Йорка, что рано сбрасывать его со счетов.

— Это не так важно, как найти тему — серьезную, но такую, чтобы привлечь новую, более широкую аудиторию, — сказала я, пока мы сидели в баре, дожидаясь появления Адама.

Когда через десять минут появился Адам, метрдотель и персонал захлопотали вокруг него так, будто прибыл герцог Медичи. Почтительность, доходящая до раболепия, бутылка шикарного шампанского «Кристалл» в качестве комплимента от заведения и то, как настоятельно Адама убеждали ее принять, — все вместе это выглядело весьма… занятно. Но в зале ресторана нашелся еще более крутой туз, с ним официанты носились, как с папой Иоанном Павлом II. Заметив вошедшего Адама, этот удельный князь подозвал его вальяжным жестом. Мы подошли к его столу втроем, и я краем уха услышала окончание его рассказа о блестящей сделке, которую он только что провернул. Лет сорока, с намечающимся двойным подбородком и похожими на парик светлыми волосами, он сидел во главе стола между двух восточноевропейских моделей с ногами от шеи. Места по бокам стола были заняты подобострастно улыбающимися фаворитами.

— Пойдемте-ка поздороваемся с Дональдом, — сказал Адам.

В Нью-Йорке восьмидесятых Дональд Трамп был известен всем. Самый настоящий властитель дум и яркий символ нашего хищного времени — девелопер, выросший в Квинсе (на окраине города, в полной мере оказавшей влияние на формирование его характера). Трамп не сходил со страниц газет — особенно бульварных, — пестревших сообщениями о его жестком деловом стиле, манере выставлять напоказ свое богатство, страстной любви к власти, вопиющих махинациях с недвижимостью и не менее вопиющей потребности в красивых дурочках, повисших на каждой руке, громовом, полном самодовольства голосе.

— Адам Бернс, долговой магнат, — сказал Трамп, не делая попытки подняться. Он бегло перечислил своих шестерок, представил девиц: — Эти польские красавицы — Гражина и Агнешка — совсем скоро станут большими-большими звездами… — И опять повернулся к Адаму: — Ну а ты что здесь делаешь с такими крутыми господами?