— Тебе это Адам сказал?

— Вообще-то, нет. Я просто догадалась, как обычно.

— Да, у меня была любовь.

— И почему закончилась?

— Потому что ему оторвало голову взрывом бомбы.

Серен, к ее чести, не вздрогнула, не заахала и не сказала какой-нибудь глупости вроде «Иди ты, врешь». Просто молча заглянула мне в глаза. А потом появился Адам и сразу заметил, что мы примолкли.

— Девочки, вы тут не ссоритесь, надеюсь?

— Нет, — улыбнулась Серен. — Я узнала, что у тебя совершенно замечательная сестра.

— Да, она круче меня, — сказал Адам, дружески, как своего парня, потрепав меня по плечу.

— Это верно.

Через две недели Серен связалась со мной и сказала, что готова показать мне главу. Я попросила закинуть рукопись в издательство и пообещала связаться с ней.

— Ты сама будешь читать или отдашь кому-то из своих шестерок? — спросила Серен.

— Сама прочитаю, конечно, а шестерок у меня нет. Только младший редактор и секретарь. Если мне понравится, я приглашу тебя на ужин.

— А если нет?

— Тогда встречаться не будем, но я расскажу, что не так и почему меня не зацепило.

— Ты очень прямолинейна.

— Это мой стиль.

Однажды то же самое сказал мне Джек:

— Вы почти никогда не стараетесь подсластить пилюлю, но делаете это без жестокости и не перегружаете своими собственными заморочками. Хотя, если вдуматься, все, что мы делаем в жизни, полно до краев нашими собственными заморочками.

Джек… На стене в моем кабинете висела фотография в рамке — это был тот самый кабинет, который раньше занимал он. На снимке мы с Джеком сидели за переговорным столом, между нами лежала рукопись, и Джек указывал на абзац, испещренный исправлениями и его комментариями, нацарапанными на полях.