— По той же причине, по которой ты сделал то, что сделал: увидел возможность и ухватился за нее.

Адама снова постучали по плечу. Я прижала его к себе в последний раз, после чего федералы подхватили его под руки и повели к ближайшей машине без опознавательных знаков. Они снова надели на брата наручники, затем открыли заднюю дверцу и пригнули ему голову, как всегда делают копы, сажая преступника в машину.

Когда они уезжали, мама долго качала головой, затем повернулась ко мне:

— Почему ты сегодня даже слезинки не проронила?

Мой ответ на этот вопрос был прост: я молча отошла, не сказав ей ни слова.

В тот вечер после небольших поминок в маминой квартире, во время которых я старалась держаться от нее на почтительном расстоянии, чтобы не попасть под обстрел, Хоуи затащил меня в ближайший бар «Хлопнем по стакану» на Восьмидесятой улице. После второго «Манхэттена» он сказал мне:

— В эти выходные умерли еще двое друзей — ребята с Файер-Айленда. Итого из тех, кого я знал лично, зараза унесла сто двенадцать человек.

— Но ты по-прежнему с нами.

— В сообществе ходят слухи, что скоро появится тест на наличие этой гадости.

— А пока ты чувствуешь себя обреченным, да?

— Ты меня винишь?

— Нет, разумеется. Но до сих пор тебе удавалось увернуться.

— Я все забыть не могу той идиотской промашки месяца два назад. Может, пронесет, но не исключено, что окажется бомбой замедленного действия.

— По крайней мере, с тех пор ты предохраняешься?

Хоуи кивнул.

— Не хочу спрашивать, отправила ты Дункану вторую телеграмму или нет, — заговорил он после паузы.

— Не спрашивай.

— Ты ответила на вопрос, который я не осмелился задать.

— Видимо, я не умею быть счастливой.