Что касается принципиальной стороны вопроса, то попытка А. Н. Робинсона подойти к субъекту трагического переживания с меркой историзма представляется мне правомерной и потенциально плодотворной. Способность к полноценному трагическому переживанию формировалась у широких слоев публики постепенно, достаточно медленно.
Но приведенные конкретные аргументы меня не убедили. Не пора ли, подумалось мне, и на представителей Руси XII века взглянуть как на живых, из плоти и крови, людей, быть может, не лишенных глубины трагического чувства? И еще: не слишком ли разобщил автор статьи чувства трагизма и комизма? К смеху, считает литературовед, Автор «Слова» и его слушатели были весьма и весьма чутки. К трагедии – глухи, к комизму – чутки. Странно. Кстати, не являемся ли и мы сегодня свидетелями чего-то подобного описанному выше?
На исходе XX и в начале XXI века есть все основания говорить о дефиците трагического чувства, трагического сознания у участников исторического процесса. Об этом, кстати, с тревогой и болью пишет уже цитированный А. Глюксманн. «…Я хотел бы подчеркнуть, – говорит французский философ, – что чувство трагизма бытия совершенно необходимо принадлежит сознанию человека конца XX века. Именно этого чувства не достает всем идеологиям»[440]. О сознании европейских интеллектуалов, творцов идеологий, он отзывается гораздо критичнее, чем о простых европейцах (среди которых все-таки узнает немало «потрясенных»).
В этих условиях эстетика, теория искусства обязаны не только защитить высокий ценностный статус трагического чувства, художественных воплощений трагизма, трагического вообще, но и попытаться скорректировать и обогатить существующие, не всегда удовлетворительные, представления о его содержании.
Значение принципа дополнительности Нильса Бора для гуманитарных наук
Значение принципа дополнительности Нильса Бора для гуманитарных наук
Через многие научные публикации Нильса Бора конца 20-х – начала 60-х годов XX столетия проходит одна сквозная тема: осмысление и обоснование «принципа дополнительности», выдвинутого им в процессе теоретической разработки квантовой физики и с тех пор навсегда связанного с его именем. Подчеркну: с самого начала выдающийся датский ученый не рассматривал идею «комплементарности» ни как сугубо субатомную, ни как чисто физическую. Ему был свойствен широкий философский подход к результатам специальных физических исследований. Он не уставал повторять: квантовая механика с ее принципом дополнительности дает «гносеологические уроки», поучительные и актуальные для самых различных областей современного знания, для различных сфер человеческого духа.