«Задуманная как фундаментальное исследование «История советского кино» вышла далеко за рамки заявленной темы. Получилась история эпохи. От воодушевления двадцатых к бунтарству семидесятых (Иоселиани, Шукшин, Тарковский) и разочарованию восьмидесятых. Советское кино сейчас модно. Вырванное из идеологического контекста, оно уже может восприниматься как чистое искусство. То, к чему настала пора вернуться. Хотя бы с целью получше рассмотреть»[536].

Не знаю, читают ли искусствоведы «Ex libris», но пишут они на те же темы совершенно по-другому. Многие и сегодня сражаются с Системой, так долго и тяжко третировавшей их, с советской идеологией, сковывавшей свободу творчества. При этом подобные авторы обычно отождествляют Систему и всё общество, идеологию того времени и его культуру. После такой процедуры все реалии прошлого воспринимаются исключительно под идеологическим углом зрения, т. е. односторонне и однозначно, без выявления сложностей, противоречий и парадоксов, которыми полна история культуры. Получается какая-то «вселенская смазь».

Вот, например, как характеризует советскую культуру (в целом!) уже известный нам Г. Дадамян.

«…Она была культурой примерных отличников». С одной стороны, «скучнейшие, затянутые в догматический мундир учителя и идейные классные дамы…». С другой – «тон задавали примерные отличники, которые знали, как понравиться учителям… И культура была соответственно такой же – примерной, но скучной» (I, 27).

Какое отношение эта метафорика имеет к науке, научному анализу, объективно обоснованным оценкам, я не знаю. Но продолжу цитирование. Вот слово о ветеранах отечественного телевидения.

«Скромное обаяние советского TV выражалось в том, что оно было запредельно скучным». (I, 26).

Я пишу эти строки в праздничный день, когда по случаю 60-летия Великой Победы с утра и до глубокой ночи повторяют «Семнадцать мгновений весны». Но не этот популярнейший советский телесериал навевает скуку, а непродуманные, безответственные пассажи и оценки маститого театроведа.

Теперь о вас, дикторы старого ТВ.

«…Во всём соблюдалась обязательная стерильная чистота. Даже в языке (реверанс в сторону М. Швыдкого, что ли? – В. К.), даже в интонациях дикторов. Максимального социального оргазма (!) эта государственная интонация достигала лишь в сообщениях о чём-то ударном…» (I, 26).

Кое-что из «ударного» мы и сами помним – запуск первого спутника, полёт Гагарина, да мало ли что ещё… Вот только у театроведа один глаз как бы всегда закрыт, и у него память на другое, худшее (которое, конечно, тоже было).